Пиранья. Первый бросок - стр. 39
Машина рванула с места. На смену старым кирпичным домам появились другие, поновее, крытые оцинкованным железом, а далее потянулись крытые пальмовыми листьями хижины. Асфальт давно уже кончился, да и хижины попадались все реже – похоже, они выехали за городскую черту. Дорога поднималась вверх, потом пошла вниз, «лендровер» лихо проскочил по старому деревянному мостику над узкой спокойной речушкой.
Места начинались дикие – дорога сузилась до двойной колеи, а густые зеленые джунгли стиснули ее с обеих сторон, казалось, без единого просвета. Мазур лихорадочно просчитывал варианты. Нужно решаться, другой возможности уже не будет…
– Тэйт, – сказал он громко. – Вы что, хотите сказать, что не будет никакого таможенного досмотра на аэродроме?
– Господи, вы не в СССР, – беззаботно отмахнулся Тэйт, не оборачиваясь. – Здесь некоторые проблемы решаются предельно просто. Знаете, где лучше всего работать? В таких вот крохотных, только что получивших независимость республиках. Они чем-то напоминают глупую деревенскую девчонку – пока-то наберется ума и деловой рассудительности…
Он говорил непринужденно и весело, как с равным, как с сообщником. Ни малейшего напряжения в машине не ощущалось.
Мазур закурил, выпустил дым и столь же непринужденно спросил:
– Тэйт, знаете, что мне больше всего нравится в вашей Америке? Вам будет, быть может, и смешно, но я имею в виду…
И в следующий миг, не меняя выражения лица, плавным и молниеносным движением вогнал зажженную сигарету в глаз сидевшему справа Чаку, прежде чем тот успел издать жуткий вопль, ударил верзилу слева – ребром левой, «клювом орла» правой! – и, уже под надрывный вой Чака, обрушился на сидящих впереди – раз, два, три, четыре, классический бой на ограниченном пространстве, со скупыми, но страшными ударами…
Машина рыскнула, сорвалась с дороги, дернулась вправо-влево, вверх-вниз – и Мазур «щучкой» прыгнул в открытое окно мимо мотавшегося, как кукла, зажимавшего глаз Чака, еще в полете услышал смачный удар машины о дерево, упал на полусогнутые руки, грамотно кувыркнулся, вскочил на ноги. Успел оглянуться через плечо – «лендровер» вылетел в джунгли, виднелась лишь его накренившаяся корма – и, не теряя времени, вломился в зеленое переплетение ветвей, сучьев и лиан.
Он бежал отнюдь не заполошно – размеренно, расчетливо и экономно выдыхая воздух, защищая лицо поднятыми согнутыми руками: ху-хэ, ху-хэ, ху-хэ… Повторял едва слышным шепотом снова и снова:
Слова тут не имели никакого значения – лишь бы ложились на незатейливый ритм, хоть детская считалочка, хоть стих Шекспира, хоть, как сейчас, старинная моряцкая песня-шанти. Бесконечным повторением короткого стишка бегущий вгонял себя в некое подобие транса, совмещая строчки со вдохом и выдохом, с размеренными движениями рук и ног.
Он бежал, перепрыгивая через поваленные замшелые стволы, ловко уклоняясь от толстых сучьев, огибая валуны, звонко проламываясь сквозь шелестящие заросли высокого бамбука, лавируя меж кривых пальмовых стволов, шлепая по лужам, вспарывая заросли бледно-зеленого папоротника, как эсминец – океанскую воду, перепрыгивая широкие ручейки. Все время забирал вправо – помня, что погоня впопыхах непременно заберет влево. Если только будет погоня…