Пиранья. Бродячее сокровище - стр. 23
Новый свисток, поезд дернулся. Мазур забросил внутрь рюкзак, схватился обеими руками за доски, одним рывком забросил тело внутрь, и в самую пору – товарняк тронулся, с ходу набирая скорость, а, вырвавшись на оперативный простор, прибавил еще. Городок моментально унесся назад. Мазур блаженно улыбнулся, стоя у проема с сигаретой в зубах, устроившись так, чтобы не наступить в свежую лепешку – их тут хватало, они неопровержимо свидетельствовали, что коровенок привезли в город самое позднее поутру…
– Ола, омбре!
Мазур резко обернулся, с неудовольствием подумав, что непозволительно расслабился.
Прямо в куче грязной соломы сидел здоровенный жлоб в рваных штанах и грязной майке, босой и заросший – и уже рылся без всяких церемоний в Мазуровом рюкзаке. Отряхивая с себя соломинки, из кучи в углу, почти достигавшей потолка вагона, торопливо выгребались еще двое, не столь крупной комплекции, но столь же уркаганские на вид.
«Надо же, – сказал себе Мазур, – попутчики объявились. Интересно, пацан знал, к кому меня подсадил? Будем к нему справедливы – вряд ли. Эта троица, судя по виду и запаху – старые бродяги, которым не нужно, как непонятливому гринго, вдумчиво растолковывать, что на товарняках тоже можно передвигаться, причем быстро и совершенно бесплатно. Сами прекрасно знают…»
Двое зашли с боков и остановились с грозным видом. Верзила беззастенчиво копался в скудных пожитках. Мазур спокойно ждал. Главное, кольт при нем, заткнут за пояс сзади, под курткой – а собственных стволов у таких вот субъектов наверняка нет…
– Эй, вы! – сказал он с выразительным жестом. – А ну-ка, оставьте вещи в покое!
Верзила прорычал что-то по-испански, недружелюбно таращась на Мазура сквозь спутанные космы. Совершенно ясно было, что языковый барьер его нисколечки не тревожит – в самом деле, есть вещи, которые в словесном сопровождении не нуждаются вовсе. Беззастенчивый грабеж средь бела дня, например.
«только не говорите мне, что эти трое – замаскированные цэрэушники или местные полицаи, – подумал Мазур. – Все они не стриглись, по крайней мере, полгода, а ванну не принимали и того дольше. Нет, не засада…»
Судя по всему, скудное содержимое рюкзака верзилу не удовлетворило. Он швырнул мешок в сторону – хорошо хоть, не в коровье дерьмо – вскочил и, грозно уставясь на Мазура, прорычал на сносном английском:
– Деньги давай, рыло!
– Ах, вот как? – спросил Мазур. – Значит, настолько-то мы по-английски понимаем? Интересно, а понимаешь ты – хрен тебе в глазки?
Он сгоряча хотел было показать кукиш, но подумал, что здесь этой фигуры могут вообще не знать, или она имеет какое-то совсем другое значение – означала же когда-то у японских проституток сложенная в сторону возможного клиента фига, что они всецело к услугам прохожего…
– Деньги давай, рыло! Все давай!
Хорошо, что английский язык отроду не был пуританским и богат неприемлемой в светских салонах лексикой…
– А жопа у тебя не слипнется, дядя? – спросил Мазур как ни в чем не бывало. – Где, в конце концов, ваша классовая солидарность, угнетенные империализмом? Вы меня разочаровали… Чем больше я на вас смотрю, тем больше убеждаюсь, что никакой вы не прогрессивный пролетариат, а самый что ни на есть маргинальный элемент, склонный к неприкрытой уголовщине…