Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I: Россия – первая эмиграция (1879–1919) - стр. 44
О героинях дымовского рассказа.
В «скученном и пахнущем пеленками еврейском» Дуббельне (нынешние Дубулты), как описал его в «Шуме времени» О. Мандельштам, который временами сам бывал близок к эсерам (см., к примеру, эпизод с Г. Гершуни, описанный в «Шуме времени»), Дымов встретился с Евгенией Ивановной Зильберберг (1885–1942), членом Боевой организации, сестрой известного эсера-террориста А.И. Зильберберга (1880–1907), впоследствии, с 1908 г., второй – гражданской – женой Бориса Савинкова>25, родившей ему сына Льва (см. о нем далее), а в своем третьем браке ставшей княгиней Ширинской-Шихматовой. Последнюю фамилию, а вместе с ней княжеский титул Евгения Ивановна получила, выйдя замуж за Юрия (Георгия) Алексеевича Ширинского-Шихматова (1890–1942), сына обер-прокурора Святейшего Синода, сенатора и члена Государственного Совета (об отце см.: Жевахов 1934)>26.
Красоту Зильберберг отмечали многие современники, ср. в воспоминаниях М. Чернавского:
Мы перешли в соседнюю, довольно большую комнату. Здесь из угла в угол ходили, обнявшись и тихо разговаривая, две женщины. Одна – высокая, крепкая, очень красивая, другая – худенькая, тонкая, производившая рядом со своей подругой впечатление слабой былинки, нуждающейся в твердой опоре. Первая, Евгения Ивановна Зильберберг – жена Савинкова, вторая – Мария Алексеевна Прокофьева (Чернавский 1930, 8/9: 31).
О глазах «совершенно невероятной красоты» Сомовой-Савинковой-Ширинской-Шихматовой, урожденной Зильберберг, писала М.И. Цветаева в письме к В.Н. Буниной от 24 октября 1933 г. и далее рассказывала о ее прозаическом эмигрантском быте и ремесле:
Мы с ней часто видимся, они вместе с моей дочерью набивают зайцев и медведей («Зайхоз»), зашивают брюхи, пришивают ухи и хвосты (у зайцев и медведей катастрофически маленькие, т. е. очень трудные: не за что ухватиться) и зарабатывают на каждом таком типе по 40 сант<имов>, т. е. дай Бог – 2 фр<анка> в час, чаще – полтора (Цветаева 1994-95, VII: 259)>27.
Сама Е. Зильберберг-Савинкова также переписывалась с И.А. и В.Н. Буниными>28. В одном из писем она поздравляет Ивана Алексеевича с присуждением ему Нобелевской премии (ноябрь 1933 г.):
Дорогой Иван Алексеевич. Примите мое сердечное поздравление с получением столь заслуженной Вами Нобелевской премии.
Радуюсь за Вас и желаю Вам всех благ.
Ваша Е. Ширинская-Шихматова>29.
Интерес представляет ее письмо, адресованное Вере Николаевне, которое, исходя из содержания, следует, вероятно, датировать маем 1933 г.:
Дорогая Вера Николаевна,
Я прочла Ваши, так хорошо написанные, воспоминания о Софье Ивановне Жилевич. Так ясно встала она с букольками, затянутыми вуалью, угловатая, резкая. Я не знала о ее физическом конце.
Вы вспомнили давно ушедший мир, в котором частица и моей души. Я вспомнила, как брат мой одно время увлекался Софьей Ивановной, как она приходила к нему. Вот и захотелось написать Вам, через которую протянулась ниточка к прошлому.
Как Вы живете? Как Иван Алексеевич? Прошлый год мы встретились с Вами на собрании «Дней», но как-то официально, причину тому не знаю. Я к Вам сохраняю самые нежные и любовные чувства и буду рада, если повидаетесь со мной, когда будете в Париже.
Ваша душевно Е. Ширинская-Шихматова.
Ивану Алексеевичу привет>30.
Упоминаемая в письме Софья Ивановна Жилевич (на самом деле – Юлия Ивановна) – гимназическая подруга Веры Николаевны, была участницей революционного движения. Покончив жизнь самоубийством в Алжире, она завещала Вере Николаевне свой дневник. В нем Жилевич описывала свой вынужденный выход из РСДРП и отъезд за границу, после того как раскрылась провокационная роль ее мужа. Вера Николаевна получила этот дневник во французском консульстве, что и побудило ее написать воспоминания, которые она так и назвала – «Завещание». Воспоминания были опубликованы в издававшейся в Париже русской эмигрантской газете «Последние новости» (1933. № 4419. 28 апреля. С. 2) и повествовали о давно канувшем в Лету прошлом. Из этого письма мы узнаем, что Юлия Жилевич бывала в семье Зильбербергов, что Лев Иванович «одно время увлекался» ею и что «ниточка к прошлому», протянутая Муромцевой-Буниной, была крайне важна и для Евгении Ивановны.