Пиковая Дама – Червонный Валет - стр. 62
Кречетов был потрясен до самых корней волос. И даже где-то испуган всем этим действом. Поражало и то открытие, что у Вовки Мухина, который был старше всего на два года, как и у Митиного отца, наблюдалась бойкая растительность, а у него, равно как и у всех остальных присутствующих, напрочь отсутствовала, и лишь легкий прозрачный пушок печалил глаз своей откровенно неубедительной сутью.
Кречетов хорошо усвоил со слов матушки и отца, что Мухин – дурной сосед, и доброго, порядочного от него ожидать не приходится. Однако когда он с дружками-сверстниками оказывался в компании Вована, то против воли и желания подчинялся ему, как магнитная стрелка компаса, и не смел уйти домой, боясь прослыть между своими трусом, а что еще хуже, маменькиным сынком. А между тем у Вована завсегда водились деньги, московские важные папиросы и пахнущие дорогими духами славные батистовые платки, а также много разной другой, по его меркам, ценной всячины, которая из-за бедности была недоступна многим и вызывала в душах подростков глубокое уважение.
Женщины тем временем, как нарочно, закончив купание, потянулись на берег и стали шумно выходить из воды. Одни склонялись у мостков обмыть от зеленого ила ноги, другие, подойдя к оставленным вещам и косам, которые охраняла молчаливая жилистая старуха с белым платком на голове, начинали не торопясь промокаться длинными рушниками или отмахивались от докучливых, оживших к вечеру комаров.
Засевшие в кустах узколистого ивняка мальчишки тоже были варварски жалены комарьем, но времени расчесывать укусы, которыми пестрели их пыльные загорелые руки и шеи, не было, как не было его и для «сраженья» со звонким крылатым облаком.
У Мити вдруг замерло дыхание, точно его кто-то схватил за горло и крепко сдавил незримыми пальцами. Две незамужние девки, легкие и ладные, как струганные из белой липы рукой умельца ложки, резво подбежали к кустам, где схоронилась их стайка и, весело посмеиваясь чему-то своему, девичьему, принялись расчесывать широкими и густыми крестьянскими гребнями распущенные волоса.
Предсумеречный закатный свет сквозь ветки ивы дробился и дрогло ложился чудным узором из золотых и багряных капель на белую кожу. Их поднятые руки с темными полосками еще не просохших волос под мышками натягивали и без того тугие окружности грудей и вздергивали стянутые вечерней прохладой темные бутоны сосков.
Митя, вбирая эту красоту, позабыв обо всем на свете, открыл в непосредственном изумлении рот. Похоже, в этот момент он даже смутно не осознавал, что смотрит впервые на обнаженные девичьи тела. Раньше ему никогда и в голову-то не приходила мысль коснуться рукой до сей непонятной и восхитительной прелести, но сейчас… Ласковые объятья маменьки, нечаянные, жаркие от раскаленной печи шорканья грудастой кухарки Феклы, что старательно подкладывала ему на тарелку пышных пирожков, в расчет решительно не шли. Здесь было иное, совсем новое, совсем неизвестное… То, о чем Митя не знал и даже не мог догадываться. Позже он не раз вспоминал эту картину: стройные крепкие спины, упругие ягодицы, икры, лодыжки и освещенные нежным багрянцем груди. Но интересно и более значимо было то, что ни сам Митя, ни его притихшие приятели, ни Вовка Мухин со спущенными до колен штанами, ни даже сами крестьянские девки, всецело поглощенные своей болтовней и расческой волос, не ведали, что совершенно бессознательно открывали им тайну прекрасного и желанного, молодого, здорового женского тела.