Петля любви - стр. 6
–Привет!– кто-то позади меня пытается со мной поздороваться.
Оглядываюсь. Позади меня только огромный фикус в горшке с бочку, окно с решетками и скамейка, прикрученная к полу. Но только я отворачиваюсь, мне в спину летит уже знакомое: Привет…
– Кто ты и где ты, – если голос у меня в голове, значит я того…
– Я здесь за фикусом, сядь на скамейку, есть разговор.
Спокойно сажусь, тут все ненормальные, чему удивляться. Эта, видимо, изображает из себя разведчика во вражеском тылу. Но все лучше, чем разговаривать с мычащими существами, коих здесь множество, которые и слова понять не могут и только пускают слюни.
– Ты кто? – вновь спрашиваю я.
– Алина, – говорит кто-то за горшком.
Я осторожно скосила глаза, между горшком с фикусом и стеной забилась в узкое пространство девушка худенькая и хрупкая на столько, что от нее остались только огромные глаза орехового цвета.
– Не смотри на меня, заметят…
– Ты зачем туда залезла?
– От медсестры скрываюсь, та хотела заставить меня пойти мыться.
– А что в этом плохого?
– Медсестра – садистка заставляет меня мыться под холодным душем.
– Ммммм, понятно, а ты давно в этой больнице?
– В психушке то…года три уже, – говорит Алина, а меня прошибает холодный пот, мне страшно от одной мысли, что меня могут запереть в этом учреждении надолго.
– За что тебя сюда?
– Да, мачеха решила избавиться от меня…
Мимо нас пробегает медсестра, толстая неопрятная баба, с сожженными пергидролем волосами, собранными в халу на макушке, на ее лице черные брови, которым позавидовал сам Леонид Брежнев, и густые усы аля – Буденный. Она – садистка, я тоже ее ненавижу. Давно уже замечала за ней, что любит причинять боль, и всегда при этом смотрит тебе в глаза. По ее взгляду всегда понятно, что это ей доставляет удовольствие. Не нас здесь лечить надо, а вот таких садистов, как эта женщина, называющая себя медицинской сестрой. А еще она любила орать и бить больных, ведь те не могут ей дать сдачи, только мычат и пытаются прикрыть лицо руками. Она – злая склочная баба. За ней прошли два амбала – охранника.
Пусть считает, что разговариваю с фикусом, я – сумасшедшая, что с меня взять.
Когда они прошла мимо, мы продолжили разговор.
– А у тебя, Алина, папы и мамы разве нет?
– Мама умерла, когда мне было пять лет, а отец – три года назад от инсульта, после него дом остался, бизнес, деньги на счетах, вот мачеха и не захотела делиться.
– Как можно здорового человека упечь в психушку?
– Да, запросто! Деньги решают все…
– Но ты же здоровая, или нет…
– Здоровая, здоровее тебя буду, я не лезла в петлю…
– Алина, я в петлю не лезла! И откуда тебе известно, что меня вынули из петли? – обрываю свою собеседницу.
– Здесь медперсонал болтливый! А чего тогда о тебе говорят, что ты суицидная?
– Не совершала я суицид, меня нарочно кто-то в петлю засунул, а перед этим напоил чем-то, что я до сих пор вспомнить ничего не могу.
– Значит и о тебе «любимые» родственники позаботились.
– Нет, меня любят….любили…
– Если бы любили в эту клинику не засунули бы, сюда спроваживают тех, от кого хотят избавиться.
– Что ты, меня муж любит…
– Ага, значит, муж! Ну, ну, тут таких неудачных жен пятеро, вон бродят, слюни пускают.
– Так они же больные, за ними уход нужен!
– Когда сюда попали – были здоровыми, как ты, только вот доктор Айболит постарался.