Петербургские арабески - стр. 24

Однажды утром Александр сошел с этой лестницы и увидел Петра Михайловича занятым: с него рисовал портрет некий живописец. Царь был поражен необыкновенным сходством быстро написанного портрета с оригиналом. Живописцем этим оказался английский художник-портретист Джордж Доу, искавший в Аахене хорошую для себя работу. Накануне он приходил к флигель-адъютанту (А.И. Михайловскому-Данилевскому, впоследствии известному военному писателю) и приносил с собой несколько сделанных им портретов, рекомендовавших его. Александр повелел тогда Данилевскому предложить Доу такую работу – приехать в Петербург и написать там портреты русских генералов, тех, кто участвовал в войнах 1812–1814 годов, а было их немало. Художник с радостью согласился принять такой большой и престижный заказ.

К этому времени Александр успел уже воздвигнуть памятник своим соратникам в военных походах. В 1817 году в Царском Селе у входа в любимый им Екатерининский парк были поставлены торжественные чугунные ворота с надписью: «Любезным моим сослуживцам» (на другой стороне ворот та же надпись, но переведенная на язык, более привычный для гг. офицеров: «A mes chers compagnons d'armes»). Но он подумывал и о памятнике другого рода, позволявшем видеть незабываемые, по звездным годам его жизни, лица. Пример такого памятника взяли у английского короля Георга IV. Этот монарх сразу после низвержения Наполеона поручил известному художнику Томасу Лоуренсу написать портреты героев минувшей эпохи борьбы с упорнейшим врагом Англии. Эти портреты тогда нашли свое место в королевском Виндзорском замке, в помещении, получившем наименование Зал Ватерлоо (Waterloo chamber). Так что приглашению Доу в русскую столицу во многом способствовало и то обстоятельство, что русский монарх пожелал и у себя иметь такой зал.

Почему для исполнения этого предприятия был избран соотечественник Лоуренса, а не кто-нибудь из известных русских портретистов того времени – Кипренский, Варнек, Тропинин и другие? Помимо непостижимой быстроты работы здесь, очевидно, имело значение и то, что Джордж Доу был представителем новых романтических, «байронических» стремлений в искусстве, отошедших от схем и навыков классицизма. На портретах, написанных им, изображения были не только схожи с натурой. В них также безошибочно угадывался герой-победитель, исполнивший свой жизненный долг: высокие чувства героя находили свое отображение в его внешнем облике.

Дж. Доу прибыл в Петербург в 1819 году. Под мастерскую ему была предоставлена одна из больших зал Шепелевского дворца (ныне на его месте стоит здание Нового Эрмитажа с атлантами). Здесь им были написаны около 350 портретов. Размеры картин были определены общие для всех генералов – 1 аршин 2 вершка в высоту и ширину.

Нередко император «в часы думы или отдыха» посещал мастерскую художника. Его флигель-адъютант Данилевский вспоминал: «Имевши однажды счастие сопровождать его в прогулке по мастерской, я осмелился сказать ему: «Здесь недостает главное, государь». «Чего?» – спросил император Александр. – «Вашего портрета». Он задумался и с той невыразимой улыбкой, которую помнят все, имевшие счастие беседовать с ним, отвечал: «Это дело потомков»».

Этот разговор, очевидно, побудил Александра заказать Доу и свой портрет. Художник изобразил его во весь рост в кавалергардском мундире и со шляпой в руке. Это лучший из всех известных прижизненных портретов Александра I.