Песня моряка - стр. 25

Представьте себе ускользающий и неуловимый Святой Грааль Нового Света, этот проход в Занаду, этот Радужный мост в Асгард, знаменитый Северо-Западный пролив! Воображение людей XVIII века рисовало сей фантастический пролив как путь, пролегающий вдоль всей макушки неисследованного американского континента от Атлантики до Тихого океана. Как соглашались все эксперты, со стороны Атлантики он должен был начинаться в болотистой филиграни маячащих возможностей на западе огромного Гудзонского залива. Затем, по мнению тех же специалистов, он должен был пролегать сквозь лесные дебри на север, мимо дикарей, каким-то образом преодолевать гряду Скалистых гор и выходить где-то между Арктикой и Золотыми воротами.

Какая дивная и безумная прихоть – этот Северо-Западный пролив. Как все мечтали пересекать континент от одного океана до другого, не совершая убийственного плавания вокруг чертова мыса Горн! Люди грезили об этом так долго и так страстно, что мечта превратилась в навязчивую идею. Более века она преследовала мореплавателей и купцов – они готовы были поклясться, что пролив обязан был там быть, – и они отдавали жизнь в попытках найти его… Роджерс со своими оборванцами в болотах Квебека заплутал, обезумел и впал в каннибализм ради продолжения поисков… Капитан Кук… Ванкувер… бесчисленные взмыленные испанцы, обшарившие вдоль и поперек все речки и заливы вдоль Западного побережья, которые им только удалось разглядеть сквозь туманную морось… все они искали Северо-Западный пролив.

Широкое устье Квинакского залива наверняка сеяло пустые надежды в сердца многих моряков.

20 июля 1741 года Витус Беринг стал первым, кто увидел в подзорную трубу этот залив, втянутый внутрь суши, как слоновья пасть под изгибающимся хоботом Алеутских островов, но, узнав, что горностая на берегу не обнаружено, он не стал останавливаться. Как истинный исследователь, Беринг мог бы и заглянуть в залив, но он работал на русских, а правящая царская фамилия не оставляла никаких сомнений в том, что ее интересуют меха, а не мифические проливы.

Сорок лет спустя у скалистого выступа, на котором нынче расположен музей в маяке, бросил якорь капитан Кук. Будучи не в силах взобраться на скалу, чтобы осмотреть окрестности, часть экипажа в шлюпке поплыла к берегу, чтобы опросить местное население.

Берег провонял рыбой, находившейся на разных стадиях не то разложения, не то обработки. Крутой песчаный шельф был усеян камнями, костями, пустыми раковинами и голыми ребятишками. Тучи мух, комаров, а затем и двуногих бросились навстречу волосатым людям из чудно́й лодки. Священник по имени Перкинс, экспедиционный лингвист, прозванный на борту Абракадабром, принялся нести какую-то тарабарщину. Он молол языком, жестикулируя одной рукой и прихлопывая наседавших насекомых другой, до тех пор, пока не был разрешен главный вопрос.

Нет, никто из племени не знал, откуда течет река, но все были убеждены, что не из Другой Большой Воды, Лежащей за Восходящим Солнцем.

Тогда один из матросов с подзорной трубой в руках взобрался на одинокий тотемный столб и сообщил, что отлично видит исток в дальнем конце залива. «Менее чем в пяти лигах отсюда… река с ледника стекает в залив… крутые скалы справа и слева по борту. Там не пройти, сэр. И больше ничего существенного я не вижу».