Песня моей души - стр. 48
– Не желаешь мне ничего рассказывать – не рассказывай.
Мужчина надел рубашку и ушёл на улицу.
Что я могу? Только задержать его на время, переступив через себя. Но рано или поздно он уйдёт. Как скоро я смогу о нём забыть? И забуду ли? Была бы у меня какая-нибудь сила, могла бы попробовать исполнить мечту. Но силы нет. Не чувствую ничего, что поддержало бы меня. И той незнакомке я не верю. Моя жизнь уныла и такой останется. Ему не важно, чего творится у меня в душе. Не он единственный, кому это не важно, но почему-то именно его я полюбила.
Но, впрочем, Кан первый, кто напомнил мне, что в мире есть доброта. Когда я страшно устала. Когда упала без сил. Он поддержал меня в тот день. И сохранить в своём сердце хотя бы тепло благодарности не так уж и неправильно. Да, может, это всё-таки и не любовь?.. Вот только… наверное, пойму лишь потом, когда он уйдёт. И почему-то об этом дне мне страшно подумать.
История Кана «Трудный выбор»
Я с трудом дотянулся до высокого подоконника, ухватился за него, подтянулся, спрыгнул внутрь дворца и попал в длинный коридор, стены и потолок которого как будто сотканы из узоров инея, а пол – блестящий и полупрозрачный как лёд, но не скользкий и не холодный, а слегка прохладный, как и сами стены. Очень похоже, что поверх камней замёрзла вода, а, может, так оно и есть.
Прокрался в открытые двери и попал в зал, пол которого словно зеркальная поверхность озера, даже кажется, что просвечивают дно и камни на нём, и чистый светлый песок. И из зеркальной глади на меня растерянно смотрит зарёванный растрёпанный эльф лет семи. Я…
И тут вдруг чудная поверхность стала жидкой. Мгновение – и я с головой погрузился в тёплую воду. Наглотался воды, вынырнул, отчаянно кашляя. Меня сцапала чья-то сильная рука, выдернула, подняла над водой – и та опять застыла как стекло или тонкий, но прочный прозрачный камень. Стражник поставил меня на пол. Я кашлянул, скосил глаза: высокий темноволосый эльф смотрел на меня укоризненно.
– Тебя сюда не приглашали, мальчик, – ответил он, не убирая ладони с моего плеча: изящной, но сильной.
– Мне к королю! Пустите меня к нему! – отчаянно схватил его за запястье.
– Король обедает с королевой. Наедине. К тому же, сегодня не приёмный день. Уходи отсюда и учи этикет!
– Но мои родители… – начал я отчаянно.
– А-а, ты Кан из семьи Танцующего снега, – протянул мужчина задумчиво, потом нахмурился: – Уходи по-хорошему. Ближайшие родственники осуждённых не имеют права являться во дворец, тем более, когда им вздумается!
Прежде, чем успел что-либо ответить, оказался у ворот. Но я не уйду, пока он не помилует папу и маму! Ни за что! Или пусть и мне нальют яду в Чёрную чашу!
Пошёл вокруг дворца, выискивая место, где бы можно проникнуть внутрь. У входных дверей я пробовал кричать и умолять – и получил сильный подзатыльник. Так что надо как-то иначе забраться.
Наконец обнаружил дерево, чья ветка проходила близко от окна на втором этаже. Скинул сандалии, с пятой попытки забрался на ствол, гладкий до отвращения, с него перелез на нужную ветку, раскинул руки и, слабо покачиваясь, дошёл до середины моей опоры. До окна ещё было далековато, а ветка уж очень истончалась. Дойти до её конца не удастся: она сломается или я не удержу равновесие. Тут нужны очень лёгкие шаги. Да и тяжеловат я. Но если не вымолю прощения, то завтра папа и мама…