Песня чудовищ - стр. 17

В отчаянии Ивлад замахнулся ножом, но Ружан перехватил его руку и резко завёл за спину. Ивлад скорчился от боли и разжал пальцы. Нож выпал в снег, на него тут же наступила нога в тяжёлом сапоге. На помощь Ружану пришли дружинники: скрутили Ивлада, ударили под колени, чтобы сбить с ног, и привязали сидя к стволу дерева. Ружан расстегнул на брате кафтан и нижнюю рубашку и снял с него капюшон. Ивлад сгорал от ярости и, когда лицо брата оказалось на одном уровне с ним, прошипел:

– Отец всё равно узнает…

– Не-ет, – почти ласково протянул Ружан, зачерпнул горсть снега и растёр по голой груди Ивлада. – Не узнает. Ты умрёшь здесь, братец. Замёрзнешь насмерть. Если повезёт, тебя найдут и убьют девоптицы или сгрызут волки. Не придётся долго мучиться.

Ружан стянул с Ивлада сапоги и сгрёб снег к голым ногам. Ивлада трясло от злости и холода. Он беспомощно дёргался, чувствуя, как ноги и руки начинают затекать, а кожа на груди немеет. Дружинники ухмылялись и тёрли бороды, наблюдая за ними с Ружаном как за представлением.

– Я бы пожелал тебе лёгкой смерти, потому что люблю тебя, братец. Но ты разозлил меня, когда ослушался отцовского наказа, поэтому… Просто умри, малыш Ивлад.

Ружан потрепал его по щеке, выпрямился и пошёл к своим людям, лишь раз обернувшись на Ивлада.

Домир постоял немного у дерева, будто хотел что-то сказать младшему брату, но, когда Ружан окликнул его, встрепенулся и почти бегом вернулся к своим, так и не проронив ни слова.

Дружинники вернулись в сёдла и поскакали, вздымая пушистый снег. Ивлад бессильно заплакал, глядя, как негреющее солнце выползает из-за вершин Серебряного леса.

Лита старалась не шевелиться, потому что даже случайное движение причиняло сильную боль в крыле. Её мысли были затуманены страхом: что, если эти странные люди её убьют? Что, если она больше никогда не сможет летать?

Красивого юношу связали и оставили в перелеске на замёрзшем болоте – Лита не могла разобраться, рада ли она возмездию или жалеет непрошеного гостя. Как они его называли? Ивлад?

Новые пленители пока не причиняли ей вреда, но почему-то внушали больше страха. Их была целая толпа: все на конях да при оружии, а от того юноши, который взял её на своего скакуна, веяло такой явной опасностью, что он сам напоминал наточенный клинок, острый и беспощадный.

– Ружан Радимович! – обратился к нему молодой темноволосый дружинник, поравнявшись. – Передохнуть бы моим воинам. Куда гнаться? Младший твой братец уж точно в погоню не пустится.

Ружан издал короткий смешок:

– Тут ты прав, Рагдай, не пустится. Но вдруг отец мой умереть вздумает? Мы и так тянули время, ожидая глупого братца.

– Все мы подтвердим, что девоптица – твоя добыча. Мой отец объявит всем войскам и боярской думе, а с ним никто спорить не осмелится.

Но старший царевич только пришпорил коня, взметнув снежные вихри, и дружине ничего не оставалось, как последовать за ним.

Он сбавил скорость, лишь когда впереди показались крыши постоялого двора.

– Не в чистом поле же отдыхать, – крикнул он Рагдаю.

– Сказал бы сразу, что хочешь, чтоб все на твою девоптицу поглядели и слухи пустили: мол, Ружан уже поймал и везёт отцу, – заметил юноша, похожий сразу и на Ружана, и на Ивлада, – их средний брат, как поняла Лита.