Песни китов - стр. 37
Исчезновение вечного двигателя прошло незаметно; если кто и страдал по поводу этой смерти, то один лишь Севка. В эти дни он зачастил на свалку, озабоченный созданием передатчика – для этого не хватало лишь нескольких деталей. И хотя он упорно раскурочивал внутренности горелых аппаратов, детали пока не давались в руки. А воплотить давнюю мечту ой как хотелось! Передатчик – это ж не «Спидола» какая-нибудь, ты сам можешь выйти в эфир, а не просто слушать дурацкий «Маяк».
В один из вечеров работа над передатчиком наконец была закончена. Завинтив заднюю крышку, Севка вытер руки, после чего осторожно щелкнул тумблером. Вроде ничего не произошло, да и не должно было произойти: это приемник тут же начинает шипеть и базлать дикторскими голосами, а передатчик помалкивает. Зато дает такие возможности! Вот Севка возьмет сейчас в руки микрофон, выйдет на волну радиолюбителей и скажет: «Всем, всем, всем! В эфире радиостанция Севки Рогова…» Нет, выдавать себя нельзя, если засекут – кранты! Он лучше скажет: «В эфире радиостанция СЛ-2!» И пусть попробуют догадаться, что это означает: Севка, Лорка, а в сумме их получается двое. Ни в жизнь не допрут!
Первый выход в эфир вроде прошел нормально, если не считать какого-то въедливого радиолюбителя из Новосибирска, требовавшего официальный позывной. А кто его даст Севке? Он даже паспорта не имеет! И передатчики собирать не должен, да только охота пуще неволи.
Назавтра он опять вышел в эфир, наткнулся на такого же радиохулигана и протрепался с ним не меньше часа. И на следующий день трепался – в общем, вошел во вкус.
Спустя неделю сгорела радиолампа, и передатчик онемел. Значит, опять тащись на свалку, где в последнее время зверствовала охрана. В один из дней, когда Севка лениво ворошил старые кучи, он увидел, как распахнулись ворота, и скрылся в лесу. Выехало сразу семь машин, что было удачей – конкуренты отсутствовали, значит, ему доставались сливки.
Новые кучи подожгли, как обычно, бензина не жалели, и пламя взметнулось вверх, раздуваемое ветром. Когда повалил густой черный дым, грузовики вернулись на территорию, а Севка рванул к ближайшей куче.
Та полыхала, нещадно чадя, и захлестывала обида: испепеляются дефицитнейшие детали! Закрыв рубашкой рот и глаза, он запрыгивал в дымные облака, не глядя, хватал что-то крюком и выдергивал из куч. Несколько раз он вдохнул горячий дым, отчего глаза полезли на лоб, потом закашлялся и упал на землю…
…Он летел над свалкой, будто ястреб, высматривающий добычу. Как и положено ястребу, он видел мельчайшие подробности пейзажа, без труда различая с высоты, где транзистор, а где – диод. Ему была нужна радиолампа, та самая, со звездочкой, уж она-то не подведет. Ястреб Севка делал круги, приземлялся на кучи, рылся в них, только тщетно. Он вообще не мог схватить ни одной ценной детали: лапами нельзя, потом не сможешь приземлиться, а клювом не получается, из него все выскальзывает.
Требовался помощник. Ястреб крутил головой, однако свалка была безвидна и пуста. Или не совсем пуста? Ну, конечно, здесь черный мухобой! Почему-то не было никакого страха, Севка взмахнул крыльями и полетел туда, где маячила черная фигура. Подлетев, он уселся на рукав шинели, будто ручная охотничья птица, и начал просительно заглядывать в глаза. А глаз не видно! Одно черное пятно вместо лица, уголь, чистейший антрацит! Севка хотел было опять взмыть вверх, да лапы будто прилипли к шинели, не взлетишь!