Песни бегущей воды. Роман - стр. 23
– Уф! Хорошо-то как!
Вода оказалась в меру горячей. И места много. Джаркын вытянулся, расслабился, закрыл глаза. Снизу по телу струятся ручейки, пузырьки воздуха облепили иссохшую кожу, ласкают ее, как девичьи пальчики. Джаркын перевернулся на живот, подгреб ближе к краю, оперся на руки и будто птенец смотрит из гнезда, любуется елками, которые на другом берегу растут, синими цветами, облепившими край скалы, парящим ручейком, стекающим в реку из чаши, где он лежит. Так и лежал бы здесь!
– Эй! – Бермет снизу машет. – Хватит, пошли уже, скоро ата вернется, мне хозяйничать надо.
Как ни сладко было в воде, а все когда-то заканчивается! Вылез Джаркын, и сразу холод пробрал до мурашек. Это в воде жарко было, а снаружи ветер – дело-то к вечеру! Джаркын спустился быстрее, чем залез наверх, облачился в чистое, собрал свои пожитки и, запахнув халат потуже, чтобы принятое тепло не так скоро растратить, обновленный пошел за женщиной.
Глава 3. Уроки пути
III век, Согдийские горы
Мир меняется! Он меняется на глазах! Горы меняются, люди, сам воздух меняется! Джаркын сделал открытие. И это потрясло его. Раньше он слышал рассказы о других землях, о других людях. Он и видел других людей, идущих с караванами – одетых, не как они, с горбатыми носами, длинными бородами, а каких и с волосами цвета спелого ячменя, с глазами цвета неба. Но Джаркын не видел, как меняется мир. То, что он слышал, воспринималось сказкой, песней, какие поют бродячие певцы. Но в них не рассказывалось о том, что горы могут быть разные, что на самом деле есть долины, которым не видно конца. А теперь он сам увидел это и понял, что и люди становятся разными в зависимости от того, у каких рек они живут, какую воду пьют, каким воздухом дышат. Вот он сам – жил среди гор, поросших высокими елями. Не каждый куст или дерево могло выжить под их густой хвоей. Корни исполинов Небесных гор, едва прикрытые почвой, раскидывали свои плети далеко вокруг ствола. В ненастье ели качались от ветра, стеная и охая от каждого порыва, внушая человеку страх и уважение к их силе и стойкости.
А в этих горах, среди высоких скал и желтых холмов которых он оказался, нет деревьев его родины! Но появились другие, хоть и уступающие им в высоте, но тоже источающие хвойный аромат. Только не иглы облепляют корявые ветви, а ажурная зеленая вязь, которую ни листьями не назовешь, ни хвоей. Вокруг этих деревьев растут кусты или низкорослые деревья с плодами. Пробовал он некоторые и раньше. Растет здесь терпкая, с кислинкой, алыча, то желтая, словно налитая солнцем, то темно-красная, впитавшая вместе с соками земли ее цвет. Коричнево-красные капли плодов с мягким вкусом гроздьями висят на ветках боярышника. Местами попадаются они же, но крупные, желтые, похожие и формой и вкусом на яблоки.
Джаркын утолял голод дарами природы и вспоминал ароматные ягоды своих гор – смородину, облепиху, малину, землянику. Но здесь вдоль берегов бурных рек ему попадались колючие заросли ежевики. Не малина – черна, как ночь, но вкусна! Только все руки поцарапаешь, пока наберешь горсть.
Присев отдохнуть у ручья, в редкой тени молодого деревца тала, Джаркын достал кусок сухого круглого хлеба, которым угостила его хозяйка одного из глиняных домов небольшого кишлака, притулившегося у входа в ущелье. Помакав хлеб в воду, путник не торопился есть, подождал, когда хлеб размягчится, и только потом откусил. Ягоды ягодами, а то, что сотворено руками людей, несет в себе их силу, их настроение. Та женщина, которая угостила хлебом, хоть и была уставшей от повседневных хлопот по хозяйству, но через ее натруженные руки хлебу передалась природная доброта. Джаркын намочил хлеб еще раз и только прикоснулся губами к пахнущей землей мякоти, как за спиной раздалось пофыркивание. Джаркын оглянулся. Пожилой человек в свободных одеждах, когда-то, видимо, бывших белыми, а ныне впитавшими в себя пыль летних дорог, остановился со своим ослом и, как показалось Джаркыну, ласково смотрел на него.