Песнь виноградной лозы. Роса на цветах - стр. 26
Ребята напряжённо кивнули. Все ждали ритуала. Моск предварительно у друзей забрал предметы, нужные ему для проведения, через которые вызывать придётся их половины. Яська последний раз сверился со своими записями, перечитывая заговор и отдал свиток в протянутую руку Алеся.
– Всё, начинаем. – Ясон встал перед пнём-алтарём, из которого игриво торчала единственная оставшаяся живая ветка. – Расползайтесь, место освободите. И – тихо! Не мешайте…
Ребята разошлись по краям поляны. Фифа голой задницей плюхнулся на траву. Кроме сапог и хитона на нём ничего не было – жарко же. Павка прикатил под своё сидалище чурбак, скинув хитон, покрыл его и довольный уселся. Рядом примостился Кузька. Илька остался стоять, облокотившись спиной о дерево. Видать, опять болело, и без посторонней помощи, гхыр бы встал. Только он и Алесь были одеты.
Илька, чтобы скрывать свою раскрашенную мазилками спину, Алесь в доспехах, который уже стал его второй кожей. Скоро и они из панцирей вылезать не будут. Пусть хоть сейчас тело подышит, напоследок.
Яська величественно возвышался над пнём, к его ногам жалась любопытная Данка. Парень развёл руки и запел заговор на языке Та-Кемет. Аккумулируя силу, вибрировал висящий у него на груди знак. Металл отражал солнечный свет. Солнечные зайчики побежали по поляне, по напряжённым лицам ребят. Положив красный камень, данный Кузькой, Ясон пел над ним призыв.
Комары… Откуда их столько? Своими тупыми хоботками они впивались в обнажённое тело. Видать, нарочно свои носы тупят, чтобы больнее было. Фифа только и успевал бить их по всему телу, кровососов этих поганых. Уже всё чешется. Тяжёлая илькина рука ещё пару убила. Фифа недовольно покосился на друга. Себя бы так лупил. Хотя на этого комары даже не садились. С мазилками совсем для кровососов невкусный стал. А вот его совсем зажрали.
Зачадили благовония. Яська напрягаясь, отдавая всего себя, свои силы пытался создать видения из иного мира. Постепенно над пнём стал возникать столб мерцающего света. Фифа почувствовал, как по всему телу пошёл озноб. Ощущение прикосновения к тайне, к чему-то запретному, вызывало тревогу. Ожидание чуда усиливало страх. Даже руки трястись стали.
– Натирад да лак инда кир – уже властно приказывал Ясон, держа под контролем пенёк-алтарь. Мерцающий столб становился всё отчётливее. Широкий у алтаря, он сужался к середине, и дальше расширяясь, растворялся в выси. Смутные очертания лица стали угадываться сквозь туманную дымку. Лицо становилось чётче. Яська сам был удивлён происходящим.
– Вах! – воскликнул он, и затараторил на своём. – Визира туха сланец
Лицо девушки приобрело чёткость, выступая из марева тумана. Девушка Кузьки.
Она выглядела совсем по-взрослому. Длинный жёлтый хитон подчёркивал стройную, даже худую фигуру. Девушка была напряжённой, всматривающейся куда-то вдаль. Острый носик, каштановые пушистые волосы, собранные на голове в пучок. Несколько локонов, непослушными прядями струились по шее, путаясь в тяжёлом, массивном, золотом украшении.
Огромные карие глаза, умело подведённые, притягивали взгляд.
Кузька настороженно всматривался в неё, в свою суженную, ловя каждое движение, каждый шорох ткани или полёт пряди, теребимой ветерком.
Оказалось, что Павка, телепат наш, кроме столба света ничего не видит, да и Алесь, смутно видел, всё дребезжало и расплывалось. Фифе пришлось описывать девушку для незрячих. Естественно, что ни от Кузьки, ни от Ильки в этом проку не было, а Ясон образ держал.