Песнь теней - стр. 17

– П-простите?

– Надпись. Вот что там написано: «Незнакомец приходит, цветы уходят». – Пастор указал на панель передо мной, на которой была вырезана фраза на латыни: HOSTIS VENIT FLORES DISCEDUNT.

Фигура с рогами исчезла, и на ее месте оказался юноша с вытянутыми вперед руками. Его голову венчала корона, а вокруг него резвились и играли ягнята. Это было изображение нашего Владыки и Спасителя, а не дьявола. Не Эрлькёнига.

Я не сошла с ума. Не сошла.

Не сошла.

– Д-да, понимаю, – заикаясь, пролепетала я.

Темные глаза пастора заблестели. При ближайшем рассмотрении я заметила, что мягкие как хлопок волосы торчали и из его ушей, вдоль челюсти и по краю подбородка, делая его похожим на только что вылупившегося цыпленка.

– Ты можешь? Ты можешь видеть то, что перед тобой, но видишь ли ты дальше кончика своего носа?

– Простите? – В замешательстве спросила я и смущенно поднесла ладонь к носу.

Он этого как будто не заметил.

– Читая древние истории, можно многое узнать, – продолжал он. Старый пастор вел церковный реестр, записывая даты рождения, бракосочетания и смерти в нашем городке. – Ты начинаешь видеть модели. Циклы. Ты понимаешь: то, что приходило раньше, придет снова.

У меня не было ответа на столь загадочное утверждение, так что я промолчала. Я начала жалеть, что пришла сюда.

– Но я не думаю, что ты здесь для того, чтобы изучать древние истории, фройляйн, – произнес пастор с лукавой улыбкой.

– Я… г-мм… нет. – Мои пальцы переплелись в складках передника, и я набралась мужества озвучить свою мольбу. – Я пришла… я пришла просить вас об одной милости.

– Милости? – Пушистые и белые как хлопок брови заинтересованно поднялись. – Что Божий дом может для тебя сделать, дитя мое?

Я опустила глаза в пол.

– Наши… наши запасы соли истощились, герр пастор, и я… я была бы очень благодарна вам за вашу помощь и… милость. – Мои щеки горели от стыда, накалив воздух вокруг моего лица.

– Ах. – Голос старика звучал бесстрастно и спокойно, но мне не хватало духу посмотреть ему в глаза. – Это Констанца?

Вопрос напугал меня и заставил-таки на него взглянуть. Прочесть выражение его темных глаз было невозможно, но я ощутила признаки жалости. Жалости и… сочувствия.

– Не совсем, – осторожно сказала я. – Но она, скажем так, была в этом замешана.

– Позволь угадать. Она пыталась защититься от Дикой Охоты.

Я уставилась на линию из белых кристаллов у своих ног.

– Да, – прошептала я.

Старый пастор вздохнул и покачал головой.

– Идем со мной, фройляйн. – Он развернулся и повел меня в северную часть церкви. Отперев маленькую дверку, он открыл ее и пропустил меня вперед. Ступив в тускло освещенное крыло, я постаралась не смахнуть плотную линию соли вдоль порога.

– Следуй за мной.

Я вздрогнула, ощутив на своем локте его сухие длинные пальцы. Потом мои глаза привыкли к сумраку, и пастор осторожно повел меня вниз, по короткому пролету ступеней. У подножья лестницы он открыл еще одну дверь и жестом предложил войти. Я нахмурилась, не зная, куда мы направляемся. В церковные погреба?

Дверь за мной захлопнулась, запечатав меня в полной темноте. Мне вспомнились рассказы о девушках и любовниках, погребенных заживо в склепах и катакомбах, и меня охватил неприятный, ползучий страх. Должно быть, так чувствуют себя те, кого отрезали от мира в могиле.