Песнь призраков и руин - стр. 40
Музыканты опустили свои инструменты, но Карина не обратила на это внимания – ей было уже все равно. Все годы подавляемой обиды и отчаяния всколыхнулись в ней. Стоило лишь слегка приоткрыть «крышку», сбавить контроль, и они вырвались на свободу – теперь волну уже не остановить.
– Вот что я скажу тебе, Фарид. Даже если бы Ханане не погибла, если бы она во плоти стояла сейчас перед нами, ни за какие сокровища мира она не захотела бы быть с тобой.
Управляющий дворцовым хозяйством молча взирал на нее, и Карине показалось – она воочию видит раны, открывающиеся у него с каждым ее словом. Извинения уже готовы были сорваться с ее губ, но вместо них наружу вырвалось все скопившееся у нее в желудке. Девушку буквально согнуло пополам.
Публика, успевшая собраться вокруг них с Фаридом, инстинктивно отпрянула, как один человек, чтобы не запачкать праздничные одежды рвотой. Пустельга негромко повторила приказ увести дочь со двора, и кто-то из стражей женского пола, перехватив принцессу за талию, то ли понес на руках, то ли потащил ее за собой. Карина яростно отбивалась всю дорогу и даже расцарапала бедной девице лицо, но та и бровью не повела. Она приволокла принцессу не в ее собственную опочивальню, а к личным покоям царственной матери – так получалось гораздо ближе – и, ловко справившись со сложной системой замков, попросту швырнула беспомощную жертву внутрь. Стражница отвесила короткий поклон, а затем удалилась, плотно заперев двери и не обращая внимания на грязные проклятия, которыми осыпа́ла ее Карина.
Принцесса попыталась встать, но мир снова предательски ушел у нее из-под ног, и она, обхватив лицо руками, осела на пол. Головные спазмы вернулись с адской силой и заполнили ее уши глухим ревом. Гортань заполнил вкус желчи. Прошло, как ей показалось, несколько вечностей, прежде чем двери просторного зала, где она находилась, снова открылись. Карина с усилием приподнялась, чтобы снова обрушить весь свой гнев на Фарида, но сверху на нее смотрел не он, а Пустельга.
Несколько долгих мгновений мать и дочь молча пожирали глазами друг друга.
– Что это было? – спросила наконец правительница.
– Пойду извинюсь, – невнятно промычала Карина.
Ей вспомнилось страдальческое лицо Фарида, и новая волна стыда накрыла принцессу. Как же она могла ударить его в самое больное место?
– Не смей даже думать об этом. Ты только что поставила в неловкое положение меня и опозорила все наше семейство. Мне стыдно за твое поведение.
Карине вновь подумалось: что же за метаморфоза приключилась с этой женщиной, что творится сейчас за этим непроницаемым царственным фасадом, куда делась мама, которую она потеряла в ту ночь, когда не стало Баба и Ханане? Ядовитая злость, наполнявшая ее давеча при стычке с Фаридом, вернулась с новой, обжигающей силой.
– Если так стыдно, отошли меня подальше. Ах нет, подожди… это ведь невозможно. Мы же обе заперты тут навеки, на всю оставшуюся жизнь. И я вижу, как ты этим упиваешься. Так приятно воочию убеждаться каждый день, снова и снова, насколько ты лучше меня, само совершенство!
– Никакого совершенства я от тебя не прошу. Прошу только уважения и понимания тех обязанностей, какие накладывает султанское достоинство. Именно поэтому я доверила тебе сегодня тайну Преграды. Но ты опять показала, что не готова принять на себя мою ношу.