Песнь огня - стр. 54
Теперь, когда меня лишили моего дракона и мой домашний арест был вполне очевиден, у меня было достаточно времени, чтобы познакомиться со своим сводным братом и другими наездниками Серого Клевера, пока Иксион решал дела во Внутреннем дворце. Полукровки завтракали поздно, разбавляя сок приличными порциями шампанского. Несмотря на все усилия измученного персонала, чтобы сдерживать их напор, эти сборища все больше напоминали студенческую вечеринку. Многим из наездников Серого Клевера слегка за двадцать, как и Эдмунду.
– Сводный братец! – весело приветствовал меня Эдмунд, вставая с дивана на застекленной террасе. – Выпьешь с нами?
На часах было десять утра.
– Не надо, спасибо.
Стеклянные двери на балкон, откуда открывался вид на сады, были распахнуты, дракон-грозовик с ноздрями, дымящимися, как две сигары, наполовину просунул голову на террасу. Эдмунд пригласил меня присесть рядом с ним, его слова прозвучали как нечто среднее между шутливым приглашением и приказом, и небрежно махнул рукой в сторону двух других наездников, пьющих с ним, у которых черные, как у всех Грозовых Бичей, но вьющиеся волосы. Все наездники Серого Клевера – холостые мужчины; вечером Яникул начал устраивать в их честь званые обеды, на которые пригласили дочерей патрициев.
– Позволь представить Тита и Анджело… наших кузенов-полукровок. Это сводные братья Иксиона. Дракона зовут Ярость. Это имя он получил за свой нрав.
При звуке своего имени Ярость выпустил столп искр прямо на ковер. Тит и Эдмунд, откинув головы назад, разразились хриплым хохотом, похожим на собачий лай, когда языки пламени охватили края ковра. Анджело, тощий младший брат Тита, разражаясь проклятиями, отодвинул свой стул подальше от пламени.
– Ой, но мы же договорились!
– Не поможете? – обратился Тит к горничным, которые застыли на месте, забыв о пустых фужерах из-под шампанского.
Они принялись суетиться вокруг дракона, их непрочная обувь не позволяла затоптать пламя, и потому служанки попытались потушить его декоративными подушками Доры, вскрикивая от боли в обожженных пальцах, а их чепцы то и дело сползали набок. Юноши, хохоча, наблюдали за ними и не думая подняться с места. Молодые повелители драконов всегда славились своими разгульными кутежами, но сегодня я впервые увидел, на что это было похоже. Я схватил первый попавшийся графин с соком, разбавленным вином, и опрокинул его на ковер. Пламя с шипением потухло. Служанки перестали прыгать и кричать, юноши умолкли, а Эдмунд, нахмурившись, уставился на меня:
– Мы собирались это выпить.
– Ты должен загасить своего дракона, если пускаешь его в дом.
Эдмунд встал. Я отставил графин. Сжав кулаки, я приготовился к удару, с нетерпением ожидая его, но внезапно до нас донесся крик из центрального внутреннего дворика особняка Доры.
– Похоже, это кричит ваш сводный брат, – сказал Эдмунд Титу и Анджело.
– Ну, – сказал Тит и, потянувшись, встал, – семью не выбирают.
Иксион стоял посреди двора и рвал на себе волосы.
Причиной его негодования стало послание, принесенное наездниками Серого Клевера, только что вернувшимися с Нового Питоса.
Или почти с Нового Питоса, потому что они не смогли добраться до своего прежнего острова. Им не удалось пролететь дальше края Башен Моряка, где норчианские наездники под предводительством Гриффа Гаресона образовали заслон. Там они обнаружили лодки с выжившими драконорожденными и прахом их мертвых. Выжившие направлялись в форт Арон, оттуда их должны были переправить в Каллиполис на барже.