Песнь нартов. Тени Золотого древа - стр. 11
– Уходите! – крикнула она Хабибу, но он не послушал. Он бросился к Аслану, закрывая его собой, и когти твари полоснули его по спине. Хабиб упал, его крик оборвался, и Амира почувствовала, как мир вокруг неё сжался до точки.
– Нет! – закричала она, и в этот миг свет, живший в ней, вспыхнул снова. Он был ярче, чем утром, ярче, чем в видении, – золотой, как само Древо, он вырвался из её груди, озаряя ночь. Твари замерли, их вой сменился визгом, и те, что были ближе, начали растворяться, их тела таяли, как воск под огнём. Амира шагнула вперёд, вытянув руку, и свет устремился к ним, как река, смывая тьму.
Когда всё стихло, деревня лежала в руинах. Дома горели, люди кричали, но твари исчезли, оставив лишь чёрный прах, покрывавший землю, как пепел. Амира упала на колени рядом с Хабибом, её руки дрожали, когда она перевернула его. Его глаза были открыты, но взгляд был пустым, а кровь текла из ран на спине, пропитывая землю.
– Отец, – прошептала она, но он не ответил. Аслан подполз к ней, его лицо было мокрым от слёз, и обнял её, цепляясь за неё худыми руками, как за последнюю опору в мире.
– Амира, – голос Хамиды раздался у неё за спиной. Старуха подошла, её платок был разорван, но глаза горели яростью и скорбью. – Ты видела их. Дети Саусрыка. Они пришли за тобой, но нашли нас.
Амира подняла взгляд, её голос был хриплым.
– Почему? Почему они здесь?
– Потому что ты проснулась, – ответила Хамида. – Твой свет разбудил их, и теперь они будут искать тебя, пока не найдут. Или пока ты не найдёшь Древо.
Амира сжала кулаки, её слёзы падали на землю, смешиваясь с кровью Хабиба.
– Я не хотела этого, – сказала она. – Я хотела спасти нас.
– Ты ещё можешь, – сказала Хамида, положив руку на плечо Амиры. – Но теперь ты знаешь, что тьма реальна. И она не остановится.
Амира кивнула, её взгляд упал на восток, где её ждали горы. Она знала, что должна идти – не только ради Древа, но и ради мести.
Рассвет медленно наступал на Тхач, словно боясь нарушить скорбную тишину, повисшую над деревней после ночного кошмара. Солнце выглянуло из-за гор, разливая бледный свет по руинам: дома, которые ещё вчера стояли крепко, теперь были изранены, их стены обуглились, а крыши провалились под ударами когтей. Чёрный прах, оставшийся от тварей, покрывал землю, как пепел давно погасшего костра, и ветер, вернувшийся с первыми лучами солнца, разносил его по тропам, словно напоминание о том, что тьма не ушла навсегда. Люди Тхача, те, кто выжил, бродили среди обломков, их голоса были приглушёнными, полными боли и страха. Кто-то оплакивал погибших, кто-то пытался собрать остатки жизни под обугленными балками.
Амира стояла на коленях рядом с телом Хабиба, её руки всё ещё сжимали его холодные пальцы, словно она могла вернуть тепло в его тело. Аслан прижимался к ней, его худое тело дрожало от рыданий, а лицо было перепачкано грязью и слезами. Она не плакала – слёзы высохли в её глазах, оставив лишь пустоту, которая была тяжелее любого горя. Клинок Хабиба лежал рядом, его лезвие было испачкано чёрным, и Амира смотрела на него как на немого свидетеля её вины. Она ушла, чтобы найти ответы, чтобы спасти Схауа, но вместо этого принесла смерть.
– Это моя вина, – прошептала она, её голос был едва слышен, заглушённый стонами раненых и треском догорающих очагов. Аслан поднял голову, его глаза, красные от слёз, смотрели на неё с отчаянием.