Пещера - стр. 32
А второй у нас экземпляр такой водится – это Агриппина. Она вообще нормальная такая тетка, классная. Тоже раньше вон сидела запертая. Потом ее выпустили, мне кажется потому, что больше ее нельзя там держать – помрет. Она худенькая-худенькая, ты не представляешь, вообще косточки одни. На балерина Майю Плисецкую похожа чем-то. И вот у нее бывают видения… Я сначала думала, что она тронулась, как эти… жертвы ясновидящих. Ну там, которые бормочут: «В море-океане, на острове Буяне, лежит доска, под доской – тоска…»
Андрей не выдержал и заржал в голос.
– Так ведь нет, – Рита схватила его за руку, – Она у нас уже пару раз предсказала точно. Одной бабушкиной пациентке сказала – зря, мол, лечишься, до осени все равно не доживешь. И точно, в конце августа позвонили бабушке, что она умерла. Что-то там с тромбом случилось. Второй раз – у нас такая открытая столовая была, когда тепло, все там любили собираться. И вот эта тетка пьет чай и задумчиво так говорит: «Завтра этого уже не будет». А ночью – пожар, и столовая сгорела.
– Может, она же и подожгла?
– Нет, там рядом домик у поварих стоял деревянный, в нем проводку замкнуло, и домик загорелся, А уже от него – столовка. Но самое, знаешь что жуткое? Агриппину можно увидеть там, где ее нет.
– Это как? – Андрей даже остановился.
– Я ее один раз увидела у себя в комнате, – твердо сказала Рита, зная, что у Андрея нет оснований не верить ей. Он верил ей всегда, даже зная, какое у нее богатое воображение, – Ты представляешь. Ночь, я, конечно, сплю. Окно закрыто, дверь, конечно, тоже. У бабушки с этим строго. Она меня с детства приучила – дверь запирать. Типа, у нас тут много людей живет, и люди эти разные. И вдруг я во сне просыпаюсь от какого-то страха, от чувства, что в комнате кто-то есть. И раз – в самом темном углу, в кресле сидит Агриппина. Ногу на ногу закинула. В своей длинной юбке. В кофте с рукавами. Она всегда так одевается, чтобы не было видно. Какая она худая. Я села… вот знаешь… простыню комкаю, так страшно… н не знаю, как от нее защититься. А она мне говорит: «Уходи отсюда». И я понимаю, что всего этого не может быть, но это есть!
Андрей смотрел на подругу с сочувствием. Он не то, чтобы поверил ей на все сто процентов – все-таки это было невероятно – просто Рита рассказывала о том, что причинило ей мучения, и он не мог не жалеть ее.
– Ну вот, а так-то мы с Агриппиной разговариваем. Правда, она вполне нормальная тетка. И на другой день я ей рассказываю, как она ночью ко мне приходила. А она посмотрела мне в глаза и говорит: «Я тебе правду сказала».
– Рита, а давай, правда уйдем, – это был какой-то толчок судьбы, которого Андрей давно ждал, – Нам остается один последний год в школе. И нафиг всё. Уезжаем в институт. Мы взрослые люди. Отпустят—не отпустят тебя, какая разница. В восемнадцать лет сама можешь решить…На крайняк..Я тебе не так, конечно, это хотел сказать. Но в общем, выходишь за меня замуж. И тогда за тебя отвечаю я, а не бабушка.
У него никогда не билось так сердце, как в те минуты, когда он ждал ответа на этот вопрос. Но Рита, кажется, его даже не заметила. Будто она относилась к их браку, как к делу естественному, решенному. Она лишь вздохнула:
– Я поговорю с бабушкой.
Но выражение ее лица и сдвинутые брови говорили, что она не ждет от этого разговора ничего хорошего.