Перья - стр. 29

По крайней мере, не для меня.

Мои отношения и с Селестой, и с Евой были глубокими и запутанными. Наша связь нарисована слезами и отточена смехом, и она не ослабевает всю жизнь.

Целую вечность.

Я прижала крошечную Селесту к себе.

– Спасибо, что пришла сюда и надавала мне по шее.

Ее веснушки потемнели.

– Расскажи теперь ты о своей миссии, – попросила я.

Пока подруга рассказывала о своем воришке, я задумалась, пришла бы сюда Ева, если бы не была занята своей собственной миссией. Интересно, преуспела ли она уже. Я выкинула эти мысли из головы и сосредоточилась на Селесте, которая была рядом со мной.

Которая была единственной, кто пришел меня поддержать.

Мы пробродили по кривым улочкам Парижа бо́льшую часть утра. После Селеста отправилась на встречу со своим грешником. А я прилегла вздремнуть на часик, который превратился в десяток часиков. Когда я проснулась, небо Элизиума уже стало пурпурным от звезд, а значит, на Париж тоже опустилась ночь.

Я не сразу встала – смотрела на звезды и обдумывала свое ужасное решение. Неужели я действительно подписалась на Тройку? Действительно ли я ходила к нему домой, встретила его и потеряла перо?

Я перевернулась на бок и обнаружила на соседней кровати маленький комочек, издающий тихое похрапывание и увенчанный копной длинных каштановых волос. Селеста.

Вздохнув, я сбросила одеяло и на цыпочках обошла комнату. Одной рукой я расчесывала волосы, которые в свете ангельского огня казались пронизанными медью и золотом. А другой расстегивала две верхние пуговицы черного платья, потому что моей груди в нем было тесно. Неужели она снова выросла? Я повернулась боком, осматривая свое тело. Корсаж определенно стал слишком тугим, но, если я расстегну еще несколько пуговиц, стану похожа на женщин с вечеринки Джареда. И хотя я хотела, чтобы меня снова пригласили в «La Cour des Démons», все равно не была в восторге от вероятности, что меня могут принять за одну из особых гостий.

Я шла туда по делу, а не ради удовольствия.

Я отложила расческу, схватила сумку и вышла из спальни, аккуратно прикрыв за собой дверь. В отличие от сегодняшнего утра, многие неоперенные были уже при деле. И я снова ловила на себе пристальные взгляды, пока шла по гильдии.

– Bonsoir[26], Лей, – сказала Офан Полин, когда я проходила мимо нее.

Я улыбнулась и пожелала спокойной ночи. Я услышала, как неоперенный спросил Полин обо мне – «перевод из Гильдии 24», – а чуть позже тут и там зазвучало имя Ашера. Должно быть, он уже произнес свою речь. Он все еще здесь или уже ушел? И если ушел, помог ли пройти через поток кому-нибудь? Когда я вышла в сумерки, ревность окутала меня, как паутина. Едва заметная, но тем не менее липкая.

Я резко остановилась.

Ревность стоила Еве пера. Я взмолилась, чтобы со мной не произошло того же, и закрыла глаза, ожидая жжения. Я сделала три безболезненных вдоха и подняла веки. Затем покрутилась, проверяя булыжники вокруг своих бронзовых шпилек. Должно быть, этой ревности недостаточно для потери пера.

На этот раз я поехала на метро, предположив, что так будет быстрее, чем пешком. Но пожалела о своем решении, как только почувствовала запах пота, который исходил от спешащих по туннелям людей.

Женщина в разорванной одежде, с перепачканными грязью щеками и спящим на ее коленях ребенком, протянула мне бумажный стаканчик, наполненный монетами.