Первый звонок с небес - стр. 6
– Ты позвонил ему перед тем, как встретиться со мной?
– Тебе нужны деньги. А у него может найтись для тебя работенка.
– Какая?
– Продажи.
– Я не продажник.
– Да там ничего сложного. Записываешь покупателя, получаешь чек, берешь себе процент с продажи.
– Что за компания?
– Местная газета.
Салли моргнул.
– Ты прикалываешься?
Он вспомнил все те газеты, что бросились писать о его «инциденте», – как быстро они сделали самый простой и очевидный вывод, как перепечатывали слова друг друга, пока не сожрали Салли целиком, а потом просто взялись за следующую историю. С тех пор он питал ненависть к новостникам. И не собирался больше покупать ни одной газеты.
– Зато сможешь остаться здесь, – ответил Марк.
Салли подошел к раковине. Сполоснул стакан. Хотелось выпроводить Марка поскорее, чтобы налить себе того, чего хочется.
– Давай номер. Я ему позвоню, – сказал Салли, зная, что ни за что этого не сделает.
Тесс сидела скрестив ноги на мягких красных подушках и в эркерное окно глядела на большую лужайку перед домом, которую вот уже несколько недель никто не косил. Она выросла в этом доме; помнится, в детстве летом она забивалась по утрам в этот уголок и ныла, пытаясь привлечь внимание своей матери Рут: та сидела за столом для бриджа и почти не отрывала глаз от рабочих документов.
– Мне скучно, – обычно жаловалась Тесс.
– Сходи на улицу, – бормотала в ответ Рут.
– Там нечего делать.
– Значит, иди на улицу и ничего не делай.
– Вот бы мне сестренку…
– Извини, ничем не могу помочь.
– Можешь, если выйдешь замуж.
– Я уже была замужем.
– Мне нечем заняться.
– Почитай книжку.
– Я уже все прочитала.
– Перечитай.
И так продолжалось бесконечно, фехтование на репликах повторялось в различных формах в подростковом возрасте, в колледже, во взрослые годы – и так до последних лет жизни Рут, пока Альцгеймер не лишил ее слов и, в конце концов, самого желания вести беседу. Последние месяцы жизни Рут провела в гробовой тишине, лежа задрав голову, подолгу наблюдая за дочерью, как ребенок следует взглядом за мухой.
Но теперь каким-то необъяснимым образом они снова говорили, словно смерть была авиарейсом, которым, как представляла себе Тесс, должна была лететь Рут и на который, как выяснилось, она не успела. Час назад в доме Тесс снова раздался удивительный телефонный звонок.
– Это я, Тесс.
– Господи, мам. Все еще не верится.
– Я же говорила, что доберусь до тебя.
Тесс улыбнулась воспоминаниям: мама, приверженка здорового питания, любила шутить, что даже после смерти будет следить за тем, чтобы Тесс принимала нужные добавки.
– Ты так сильно болела, мам.
– Но здесь не существует боли.
– Ты так страдала…
– Милая, послушай.
– Я слушаю. Слушаю.
– Боль, которую ты испытываешь в течение жизни, не затрагивает тебя в самом деле… Она не касается настоящей тебя… Ты невесомее, чем думаешь.
Одни эти слова подарили Тесс блаженное умиротворение. «Ты невесомее, чем думаешь». Она бросила взгляд на фотографию в руках, последнюю, на которой они были запечатлены вместе, сделанную на мамин восемьдесят третий день рождения. Болезнь взяла свое: на фотографии у Рут были впалые щеки, пустой взгляд, а свитер цвета карамели болтался на исхудалом теле.
– Мам, как это возможно? Ты же не пользуешься телефоном.
– Не пользуюсь.
– Тогда как ты говоришь со мной?