Первый звонок с небес - стр. 25
– Тесс… За все это даруется прощение… А теперь, пожалуйста…
– Что?
– Прости себя.
– Ах, мама.
– Тесс.
– Я так по тебе скучаю.
Длинная пауза.
– Помнишь, как мы пекли печенье?
Разговор оборвался.
Тесс разрыдалась.
Именно благодаря печенью – и другим десертам – Тесс и Рут сблизились. Рут владела небольшим ресторанным бизнесом и, не имея возможности нанять дополнительный персонал, взяла себе в помощницы Тесс. Рут сама зарабатывала на жизнь с тех пор, как развелась с мужем Эдвином, когда Тесс было пять. Ни на секунду не задумавшись о попечении дочери, Эдвин сбежал в Айову, и его больше никогда не видели в Колдуотере. Горожане закатывали глаза и шептались: «Та еще история». Но в последующие годы, когда Тесс спрашивала Рут об отце, та всегда отвечала лишь: «Зачем говорить о неприятных вещах?» И через какое-то время Тесс перестала спрашивать.
Однако, как и большинство детей из неполных семей, Тесс сожалела об ушедшей стороне и ругалась с той, что осталась. В Колдуотере матери-одиночки были редкостью, и Тесс раздражало, что, куда бы она ни пошла, все спрашивали: «Как твоя мама?», как будто развод – это какая-то затяжная болезнь, при которой нужно регулярно обследоваться. Тесс часто чувствовала себя сиделкой, присматривающей за мамой в ее одиночестве. На свадьбах они с Рут молча раскладывали десерты в кухне, а когда снаружи играла музыка, поглядывали друг на друга, как подружки-тихони, оставшиеся без кавалеров. А поскольку почти все гости были со стороны либо одного, либо другого супруга, Рут и Тесс казались всем неотделимыми друг от друга: людям было спокойнее видеть, что миссис Рафферти не одна.
В католической церкви дела шли не лучше. Там развод по-прежнему считали чем-то постыдным, и Рут вынуждена была терпеть на себе осуждающие взгляды других женщин, и напряжение только возросло, когда Тесс расцвела в привлекательную девушку-подростка и мужчины, здороваясь, стали похлопывать ее по плечу. Тесс устала от лицемерия и, как только выпустилась из школы, перестала посещать службы. Рут упрашивала ее вернуться, но девушка ответила: «Это просто нелепо, мама. Тебя же там никто не любит».
До последнего, когда Рут уже была в коляске, Тесс отказывалась отвезти ее на католическую мессу. Но теперь она сидела в гостиной напротив Саманты и раздумывала, не позвонить ли священнику из той самой церкви.
Часть ее желала оставить эти разговоры с мамой при себе, тайными, какими бывают мечты, пока не поделишься ими с остальными.
С другой стороны, в Колдуотере происходило нечто сверхъестественное. Джек Селлерс. Женщина из новостей. Еще какой-то мужчина из «Жатвы надежды». Тесс была не одна. Возможно, церковь поможет ей отыскать ответы.
«За все это даруется прощение», – так сказала Рут.
Тесс взглянула на Саманту.
– Позвони отцу Кэрроллу, – попросила она.
Джек остановил автомобиль на подъезде к дому. Сердце громко стучало.
Он решил, что расскажет Дорин о звонках сегодня, без промедления. Связался с ней, сказал, что нужно поговорить, и, войдя в дом, собирался сразу же приступить к делу, пока ничего не отвлекло Дорин и он не утратил всю решимость. Ему было плевать, что в доме находится ее муж Мел. Речь о ее сыне. Она имеет право знать. Джек понимал: она разозлится, что он до последнего ничего ей не рассказывал. Но он привык к ссорам. К тому же чем дольше он будет оттягивать разговор, тем хуже.