Первый закон. Трилогия: Кровь и железо. Прежде чем их повесят. Последний довод королей - стр. 180
Комната странно изменилась. Она снова погрузилась в темноту, но не такую густую, как прежде. Свет просачивался внутрь через огромную рваную дыру в стене – там, где раньше было окно. Два кресла исчезли, третье балансировало на трех ножках, а обломок четвертого слабо светился и дымился, словно сук, долго горевший в костре. Стол, который мгновение назад стоял прямо перед Логеном, валялся в другом конце комнаты, расколотый пополам. Часть потолка рухнула, оторвавшись от стропил, пол был завален кусками камня и штукатурки, обломками дерева и осколками стекла. От странной женщины не осталось и следа.
Байяз в ночной рубашке, хлопавшей его по толстым икрам, нетвердыми шагами пробрался по руинам к зияющей дыре в стене и выглянул в ночную тьму.
– Его больше нет.
– Его? – Логен уставился в дымящееся отверстие. – Она знала мое имя…
Волшебник доковылял до единственного уцелевшего кресла и рухнул в него, вымотанный до предела.
– Скорее всего, это был едок, посланный Кхалюлем.
– Кто? – переспросил в замешательстве Логен. – Посланный кем?
Байяз вытер пот с лица.
– Ты, кажется, говорил, будто не хочешь знать.
– Верно.
Этого Логен не мог отрицать. Он почесал подбородок и поглядел в дыру на рваный кусок ночного неба, гадая, не пора ли переменить свое отношение к событиям. Но было уже поздно: в дверь отчаянно заколотили.
– Открой, ладно?
Логен пробрался сквозь хаос обломков на полу и отодвинул засов. В комнату, оттолкнув его плечом, ворвался рассерженный стражник со светильником в одной руке и обнаженным мечом в другой.
– Я слышал шум!
Свет его лампы скользнул по обломкам, добрался до рваного края выдранной штукатурки, до вывороченных камней и бездонного ночного неба в проеме.
– Мать твою… – прошептал стражник.
– К нам явился незваный гость, – буркнул Логен.
– А‐а… Я… Я должен уведомить… – Стражник выглядел совершенно сбитым с толку. – Уведомить кого-нибудь…
Он попятился к двери, наткнулся на рухнувшую балку и чуть не упал. Логен слышал, как его сапоги загрохотали вниз по лестнице.
– Что такое едок? – спросил Девятипалый.
Ответа не последовало. Волшебник уже спал, его глаза были закрыты, на лице застыло суровое выражение, грудь мерно вздымалась. Логен опустил глаза и с удивлением обнаружил, что до сих пор сжимает в правой руке кувшин, изящный и хрупкий. Он осторожно расчистил место на полу и поставил посудину среди обломков.
Одна из дверей с шумом распахнулась, и сердце Логена подпрыгнуло. Но это был всего лишь Малахус, испуганно озиравшийся вокруг. Волосы на голове ученика торчали дыбом.
– Какого… – Он пробрался к дыре и боязливо выглянул в ночную темноту. – Черт!
– Малахус, что такое едок?
Тот резко повернул голову и посмотрел на Логена. Лицо ученика мага было воплощением ужаса.
– Запрещено, – прошептал он. – Запрещено поедать человеческую плоть…
Вопросы
Глокта торопливо заталкивал в рот овсянку в надежде съесть хотя бы половину, прежде чем каша начнет проситься обратно. Он глотал, давясь и содрогаясь. Наконец он отодвинул от себя миску, словно само ее наличие унижало его.
«Собственно, так оно и есть».
– Надеюсь, у тебя что-то важное, Секутор, – проворчал он.
Практик поднял руку и отвел назад падавшие на лицо сальные волосы.
– Зависит от того, что вы называете важным, – ответил он. – Это насчет наших магических друзей.