Первый день Вечности - стр. 8
– Вы не волнуйтесь, ладно?
Галина что-то пискнула.
– Роальд! «Воздуху» мало – неохотно пробурчал динамик голосом Светки.
– Я сейчас, Светик, я вижу – с готовностью забормотал Роальд хлопоча у камеры. Он привычно поправил свои наушники из которых торчала вялая груша микрофона. В эфирном мониторе режиссёра изображение плавно отодвинулось. «Воздуху» – свободного пространства над объектом съёмки – стало больше.
– Так лучше? Ты, Светочка, попроси, чтобы Гошенька там, в режиссёрской, свет включил, а то видно вас всё-таки плохо… студийные лампы отсвечивают.
– Свет-то им можно включить? – хмуро спросил Андрей, глядя в стекло.
Внутри, за стеклом, беззвучно шевельнулась знакомая тень. Внезапно стало чётко видно, что творится в режиссёрке. Отходящий от выключателя и усаживающийся на своё место Гошка испуганно глянул прямо в глаза Нулина. Над макушкой лохматой Светки нависало свирепое лицо солдата «номер один». Он что-то сказал, и макушка протестующее мотнулась. Андрей представил, как Светка досадливо дёрнула плечом, и почти услышал, как она зло прошипела: «Сам бы и включал, раз такой крутой!»
– Светик, спокойно! – страдальчески сказал он, и на секунду Светка подняла голову, и хмуро глянула в его сторону:
– Тут телефон надрывается… – сказала она.
Голос прервался. В динамике коротко рявкнуло.
– Шнур вырвал, дурак! Телефон поломал, – напряжённо сказала Светка. – И что? Нам всем песец?
Пауза. Андрей кашлянул:
– Света, работаем? Работаем? Светик?
– Работаем – решительно отчеканил динамик. – Ну, мать мне башку свернёт! Опять ей с Леркой до утра одной сидеть.
Невнятное бормотание; «номер один» наклоняется к микрофону.
– Через пару минут мы сделаем официальное заявление. Передачу не прекращать. Телевидение заминировано. Если что, мы всё здесь взорвём, понятно? – угрожающе гремит динамик.
– Понятно, – прошептала Галина. Глаза её нехорошо закатывались. Андрей снова потрогал висок и спросил:
– Слышь, команда? Давайте мы Галину Львовну отпустим? А её петличку – в смысле, микрофон – я Диме отдам, а то он стоит тут и его телезрителям толком не слышно.
– Какому Диме? – нервно спросил Володя, озираясь.
– В смысле – тебе… э-э-э… Володя. Это я оговорился.
– Какому Дмитрию? – повторил Володя. – Ты что тут мутишь, как жопа?
– Сам ты жопа, – внезапно для себя самого разозлился Андрей. Ладони моментально вспотели. – Иди ты сам в жопу! Врываешься тут, с автоматом… Иди, вон, и сам снимай, если тебе надо! Что ты тут выёживаешься? Ну, оговорился я… Иди и сам снимай!
– Андрюшенька, Андрюшенька… не надо! – предостерегающе вытянул руку Роальд. Столбик пепла бесшумно упал на серый студийный ковролан, испещрённый вмятинами от ножек штативов. – Спокойно, ладно? Спокойно!
– Нет, Роальд Вячеславович! – запальчиво выдохнул Андрей, – Что за дела? Я не понял! Что за манера – врываться тут, орать!..
– Андрей, пожа-а-алуйста! – простонала Галина. – Вы их злите…
– Тихо! – заорал динамик.
Андрей видел, как ствол автомата неуверенно повернулся к нему. Володька, похоже, по-детски испуган.
– Андрей, он же стрелять буд… буд… дет! – задохнулась Галина
Андрей всё-таки задремал, наверное. Чудеса с памятью продолжались. Вот, пожалуйста – такси нет. Они с Ольгой сидели по-прежнему в обнимку, на диванчике, заваленном грудой пальто и курток. Поверх этого вороха небрежно бросили пятнистую «под леопарда» лёгкую курточку с кокетливым капюшончиком. В маленькой хрущёвской «полуторке» было тесно. На балконе курили сразу три человека.