Первые грозы - стр. 5
С завидным упрямством вызываемый участковый поначалу ревностно исполнял свои обязанности. Примерно после пятого раза участковый сдался, и в доме его никто больше не видел.
– Вот такая бывает любовь на свете, Лёша Бочкин, – говорила Тамара. – Не могут они по-другому. Иначе скучно. Дело в любви, Лёша, в кипении страстей.
Лёша кивал, но в глубине души отлично понимал, что дело не в каких-то там чувствах, а в том, что Жвалевский каждый божий день приползал домой чуть ли не на карачках, источая убийственный запах алкоголя.
– Не понимаю я их, – сказала мама. – Все разводятся. Ничего такого. Не в средние века живём. Я бы на её месте и дня бы с ним не осталась. Как ты думаешь?
– О чём? – поинтересрвался Лёша. Какое ему дело до каких-то там скандалистов с шестого этажа. Пусть живут, как хотят.
– О том, чтобы развестись. Как ты к этому относишься? – а потом вдруг, смутившись сменила тему:
– Слушай, смешно так. Потеряла томик Асадова в квартире. В квартире, представляешь? Нигде не видел?
– Не видел, – Лёша смотрел на неё и думал, что что-то с ней не так. Только вот что?
Глава 2
17.45. Отец приходит ровно в шесть. Всегда. Без опозданий. По пятницам тоже. На заводе короткий день, заканчивают на час раньше, но он всё равно приходит на час позже. Пятница – последний рабочий день, и он просто обязан напиться в хлам. Так, чтобы на все выходные хватило.
На кухне мать гремит посудой. Готовит. Судя по запаху макароны. Через полчаса они окажутся на чьей-то голове. Или стене. Как дело пойдёт. Шмякнуть полной кастрюлей о стену – милое дело. В коридоре до сих пор красное пятно от борща. Цветёт рядом с туалетом. В полумраке похоже на кровь. Может, и правда кровь? Не здесь ли мать ему нос разбила, когда изображала метательницу диска? Диском служила тарелка. Прочная. Даже не разбилась. Только отбросила от себя кусочек, задев по касательной нос отца. Кровь тогда всю прихожую залила. Или не здесь это было?
17.50. Пора к окну. Лучше заранее всё просчитать, заранее приготовиться. Ню посмотрела на свои руки. Вроде не дрожат. Всё нормально. Она успеет. Шустрик накормлена, не станет капризничать. Ню прислушивается. Сестра напевает незатейливую песенку. Мать гремит посудой.
17.55. Автобус уже на остановке. Отец пешком не ходит. Жалуется, что его ноги не держат. Мать говорит, что пить надо меньше, тогда ничего болеть не будет. Он возражает, чего ж ты сама такая больная? Не пьёшь ведь!
Залезть на подоконник, вывернуть шею. Видно, как он идёт от остановки. Ню не может понять, в каком он состоянии. Подходит ближе. Шатается? Вроде нет. Это не показатель. Главное – лицо. Красное и глаза сощурены. Взгляд странный, блуждающий. Может, обойдётся? Шестой этаж всё-таки. Как она могла разглядеть его лицо? Показалось. Точно показалось. Ню высовывается из окна, пытаясь увидеть дверь в подъезд. Опасно, но она должна знать заранее. Если приготовиться, то не так страшно. Топчется у входа. Не может открыть дверь. Ключ от домофона скользит в руке.
Ню идёт за одеждой.
– Мам, мы гулять, – тихо. Ей необязательно слышать. Может не отпустить. Зато потом не нужно будет врать, что ушли без спросу.
17.58. Скребётся в дверь, стучит кулаком. Мать вытирает руки о фартук.
– Шустрик, иди одеваться!
– Мы пойдём на наше волшебное место?