Первопроходец. Бомж с планеты Земля - стр. 6
– Шампунь в предбаннике, на полочке.
– Ага, спасибо!
Марина убежала, а я приблизился к печи и погрел руки. Замерз я что-то…
Раз уж речь зашла о санитарии и гигиене, то и мне не мешало бы привести себя в порядок. Побриться, как минимум.
Нагрев кипятильником воды в миске, я намазал щеки пеной для бритья (в баллончике, который я выудил из контейнера для ТБО, еще немного было) и взял в руку одноразовый инструмент – «Лучше для мужчины нет!»
Соскоблив щетину, утерся одеколоном «Шипр» из бабуськиных запасов. Щиплет, зараза… Зато малость очеловечился.
Поглядел на себя в зеркало. Нос крупноват и уши торчат, губы полноваты… Плечи не поражают шириной… Ну, хоть шея крепкая…
Приблудившийся кот со странной кличкой Трактор выскользнул из лаза в полу, потерся о мою ногу и не замурлыкал – затарахтел утробно.
– Купил, купил, – успокоил я его, доставая маленький пакетик «Вискаса».
Мучать животное ожиданием не стал, сразу выдавил угощение на блюдечко у печки.
– Ешь, зверюга!
Трактор проворчал нечто вроде «Премного благодарны!» и принялся трескать ужин. Вполне, кстати, заработанный, котяра наш – знатный мышелов.
– Где это ты сыскал ее? – поинтересовался Кириллыч.
– Места знать надо! – хмыкнул я.
Посвятив «просветленного» в недавние события, я поставил сковороду на плиту и плеснул масла из бутылки. Заветный кусочек бекона уже обветрился, отбывая долгий срок в холодильнике, но если его обжарить, выйдет самое то.
– Да-а… – задумчиво протянул старый бомж. – Мне б такую Снегурочку…
– Внучку захотелось, Дед Мороз ты наш? – ухмыльнулся я.
– Не знаю… – серьезно сказал Удалов. – У меня ж все было, все, как у людей…дцать лет тому назад. И квартира, и должность, и два высших…
– Водка? – предположил я.
– А что водка? – пожал дед одним плечом. – Она ж не сама в горло льется, и никто силком не спаивает. Хотим пить – и хлещем заразу. Не знаю… – горестно вздохнул он. – Не знаю, правильно ли я жил? Может, вся моя философия не стоит и замаранной туалетной бумажки? А уже не переиграешь… Вот ты молодец, что не сдаешься, пытаешься как-то на ноги встать…
– …Встать в строй, – усмехнулся я.
– А чего ж? – построжел Кириллыч. – Войну на помойке не отсидишь, грех! Хоть и не помню я ту ВОВ, мальцом был совсем… Э-хе-хе… Знаешь, что самое поганое в старости? Не болячки вовсе, этого и у молоди полно. Но даже ты, хоть тебе уже и под сорок, можешь еще что-то изменить, начать с чистого листа. Времени у тебя впереди не так уж и много, но есть. А я – все, мне одно дожитие осталось, как в собесе выражаются… Вот ведь дрянь какая! – скривился дед. – Только начнешь постигать эту самую жизнь, только-только разбираться станешь, что в ней к чему, а она – раз! – и кончается…
– Отставить негатив! – бодро сказал я. – Радуйся тому что есть! Сам же меня учил.
– Я и радуюсь… – увял Кириллыч.
Я внимательно посмотрел на него. Нет, не похоже, что старый сдает, закалка у него та еще. Коли уж перестройку идиотскую пережил и «святые» 90-е, то нынче отдыхать впору.
Надо сказать, что я, хоть и сам бомжую, не сходился с себе подобными. Отталкивали они меня тупостью своей, нечистоплотностью, пришибленностью.
Удалов не такой. Он никогда не запускал себя, всегда был чистеньким, насколько это возможно в мире подвалов, коллекторов и заброшенной «промки» – в местах обитания бичевы. Дед постоянно таскал с собой свой личный стакан, нож и ложку, так что от угощенья нечаянного не отказывался, но вот общей посудой не пользовался – брезговал. А раз в неделю, по субботам, обязательно отправлялся в баню. Нормальный, в общем, старикан. И вот, загрустил чего-то.