Первоочередной - стр. 34
– Мне жаль, – искренне ответил Дима.
– Да уж нечего жалеть, – девушка будто бы улыбнулась под своей вуалью. – Судьба всех отыщет в положенный час. Фатум. Так что, голубчик, memento mori и не перечь законам мироздания.
– Но я же твоей милостью сейчас летал.
– Ах, оставь. Это иное. – Собеседница картинно дотронулась до лба. – Ежели бы я не подняла тебя к небесам, так бы ты и ушёл домой. Ведь ничегошеньки вокруг не видишь. А поговорить нам требуется.
– Кем требуется?
Девушка указала пальцем в небо и тут же поднесла его к губам.
– Что, Самим? – Дима опасливо поёжился.
– Больно мы ему нужны, – собеседница махнула рукой. – Автором, Димитрий. Кем же ещё?
– Объяснитесь!
Писатель невольно скопировал чудаковатую манеру выражаться образца первой половины девятнадцатого века. Прям Евгений Онегин нашёлся. Не хватает только Ленского и двух пушек, ей-богу.
– Извольте прогуляться с барышней, друг мой! – Собеседница кокетливо распахнула зонтик и отправилась вглубь Новодевичьего кладбища прямо по бездорожью.
– А если меня кто-нибудь того… кокнет? – Дима стоял на месте.
– Ты бы не сунулся сюда поздней ночью, голубчик, коли боялся бы по правде. – Девушка, приблизившись, сделала вид, что хочет подёргать писателя за щёчку, но в последний момент развернулась и пошла вперёд.
– Так тебя подослал… автор?
Почему-то парень действительно не боялся. Внутри крепла уверенность, что сейчас он под надёжной защитой. А если рядом и окажется какой-нибудь случайный бродяга, то максимум, что до него донесётся, – шум ветра. “Наверное, почудилось”, – скажет проходимец и пойдёт стороной, больше никого не тревожа этой ночью.
– Не таким уж и глупым он тебя сотворил. Скоро ты додумался, голубчик.
– Но почему он не явился собственной персоной? Зачем эта сверхъестественная хрень? – Дима понял, что перегибает, и быстро добавил: – Только не принимай на свой счёт. Ты милая. Хоть и призрак.
Ночное кладбище перестало казаться мрачным. Теперь оно больше походило на парк. Очень тихий и уютный, где время останавливает свой бег, позволяя очнуться от извечного морока рутины. Здесь вообще никому не важно, сколько прошло часов, дней. Даже столетий. Все равны.
Все под землёй.
– Он не хочет прямых переговоров. Посему подослал парламентёра. Меня.
– А если бы он самого себя вписал в эту поганую книжку, что бы случилось? Конец света?
– Это не место для сквернословия, – строго сказала девушка и сразу смягчилась: – У автора есть свои причины, которые тебе знать не положено.
– Ах, не положено, значит? – рассердился Дима. – Да кто он такой? Как его зовут хоть?
– Не имеет значения, друг мой. – Девушка уселась под статуей ангела, прямо на надгробье. – Ты ведь и сам не желал держать связь с персонажами, покуда они тебя не принудили.
Писатель всмотрелся в одиноко стоящий портрет, обёрнутый целлофаном. Даты было не разобрать, но по изображению сложилось впечатление, что юноша скончался в совсем раннем возрасте. Дмитрий Мордвинов – так его звали. Тёзка.
Устроившись рядом с призраком, Дима наконец задал важный вопрос:
– Могу я узнать твоё имя?
– Конечно, – сказала девушка. – Власова я. Наталия.
– Уж не Андревна ли? – изумился писатель.
– Типун тебе на язык. Того Власова ещё в природе не было, когда меня хворь забрала. Чему вас только обучают?
Дима промолчал в ответ. Призрачная девушка могла бы и похвалить за то, что он хотя бы имя того самого Власова помнит. Большинство сейчас и этим не может похвастаться.