Первое ружье, первая любовь - стр. 28

Из-за возникшей сложности с погрузкой, Серго явно чувствовал себя виноватым, хотя отец и пытался его успокоить. Около нас собралось несколько человек. Мы по-дружески попрощались с Серго, приветливые люди пожелали нам счастливого пути, и сопровождаемые дружным лаем сбежавшихся со всех сторон собак, поехали дальше. Ехать предстояло сравнительно долго, мне пришлось терпеливо сидеть в очень неудобной позе. Начался разговор о том как будем благоустраивать на новом месте. Меня же не покидали мысли о собаке. В нашей семье почитался культ этого «друга человека» со всей любовью к нему. Так получилось, что дома такую «подругу» мы не держали. Любовь к ней была, как бы платонической. Много всего прочитали мы с Кариной про собак, но особенно дорожили книгами Джека Лондона «Джери островитянин» и «Майкл, брат Джери», посвященными им. Меня возмущало, когда, чтоб оскорбить человека его обзывали «собакой». Существуют же другие, подходящие слова! Ведь зачастую она по многим своим качествам превосходит иных людей! Мне пришло в голову, что ещё не видя собаки, только слыша далеко не злобный голос, я уже представил себе какою её увижу: большой, доброй, ласковой, возможно и весёлой. Казалось бы такие эпитеты вряд ли применимы, когда речь идёт о деревенской, сидящей на цепи, сторожевой собаке. Однако, я оказался прав как никогда!

Между тем мы уже подъезжали к дому. Нас небыло почти б часов и за это время Гарегин смог соорудить одностворчатые ворота и теперь доделывал в них калитку. – «Не успел закончить до вас» – сказал он с огорчением. Но мы от души поблагодарили его и за то, что он сделал. Отец, пока не появилась Анна, передал ему туфли, мы въехали во двор. Мать и Карина весело смеясь «выпорхнули» из машины, я, прихватив колбасу, поспешил к собаке, лай которой донёсся до нас, как только мы свернули на нашу «улицу». Ясно было, что она начала лаять, услышав шум мотора.

Завернув за дом я увидел то, что и ожидал: огромную кавказскую овчарку. Она кинулась ко мне, отчаянно виляя хвостом, даже поднялась на задние лапы, до предела натянув цепь. Я сделал шаг к ней и увидел ее глаза (не у всякого человека увидишь такое). Светящиеся бесконечной радостью, не побоюсь сказать, счастьем, они прямо-таки излучали любовь! В них ещё многое можно было бы прочесть! В голове пронеслось есенинское «глаза собачьи золотыми звёздами…» Не опасаясь ничего, я крепко обнял её, она упёрлась передними лапами мне в грудь, пытаясь лизнуть в лицо. Уклоняясь от этого я прижимал её к себе, гладил, нашептывал приходившие в голову ласковые слова. Вдруг до меня донёсся крик Анны: «Не подходи, разорвёт!». Она резво подбежала ко мне, за ней и Гарегин.

Бросился в глаза их растерянный вид. – «Вах! – сказал озадаченно Гарегин – на меня, хозяина никогда не посмотрит, а тут…». Мне было не до них, вспомнив, что у меня в руке колбаса, я поднёс её к носу собаки. Она быстро понюхала её и снова повернулась ко мне, дав понять что сеёчас ей не до этого. Заинтересовавшись тем, что происходит за домом, пришла Карина. Всплеснув руками, она безцеремонно оттеснила меня, заглядывая собаке в глаза стала гладить её, тоже называя ласковыми словами, а та, будто обрадовалась, что появился ещё кто-то, кому она сможет выразить свою любовь. Гарегин и Анна обескуражено смотрели на происходящее. Чтоб привести их в «чувство» я спросил как зовут собаку. Анна ответила что Джулетой, Джулькой и, что придумала имя младшая дочь, солистка Ереванской оперы. Я вспомнил нашу школьную Далилу. «Ещё одна оперная дива» – подумалось мне. Воспользовавшись случаем Анна добавила с гордостью, что дочка поёт в опере «Армянская дева». Когда позже я спросил у родителей, что это за вещь, они дружно захохотали. Не поняв причины их неожиданного веселья, я подождал пока они успокоятся. Оказало, что на самом деле опера называлась «Орлеанская дева». Говорить Анне это не стал.