Первое противостояние России и Европы. Ливонская война Ивана Грозного - стр. 5
Спустя несколько лет после войны с Германией тезис о борьбе за выживание был понятен и легко ложился на идеологию, господствовавшую в стране. Необходимость прорыва к морю, дальновидность политики царя с его «прогрессивным войском опричников» для советских историков 1950‐х годов была очевидной. Позже эти оценки, в несколько смягченном виде (без одобрения «прогрессивных опричников»), были повторены в ставших классическими работах советских историков (А. Зимина, Р. Скрынникова и др.) и попали во все школьные учебники.
После распада СССР Ливонская война вновь оказалась в центре внимания ученых, только уже в иной роли. Для эстонской, латышской, литовской и белорусской историографий она стала аргументом в пользу тезиса, что агрессивность России против своих соседей имеет глубокие исторические корни и восходит по крайней мере ко временам Ивана Грозного. Белорусский историк Андрей Янушкевич писал, что Ливонская война стала «последним испытанием в борьбе за государственную независимость» Великого княжества Литовского, которое считается историческим предшественником Белорусского государства.
В российской историографии 2000‐х годов тенденции деконструкции предшествовавшей историографии также затронули концепцию Ливонской войны. Причем они проникли и в научные труды, и в публицистику. В 2003 году вышло фундаментальное исследование Анны Хорошкевич «Россия в системе международных отношений в середине ХVI века». По сравнению с предшественниками здесь оценки радикально изменились. Хорошкевич стремилась изобразить войну прежде всего как конфликт внутри русского общества – между царем-тираном вместе с его кровавыми приспешниками, которые вели агрессивную политику по отношению к соседним странам, и либерально настроенным обществом, которое не хотело войны, а хотело дружить с Западом. Политика Ивана Грозного удостоена хлестких оценок: «…несомненная победа русской дипломатии над здравым смыслом» – о русско-ливонском договоре 1554 года; «последнее требование звучало издевательски» – о переговорах о размерах дани в 1557 году; «стиль ведения войны… вызвал в Европе ужас» – о январском походе 1558 года; «из нашего „далека“ можно оценить программу А. Ф. Адашева… как программу развития гражданских свобод» – о деятельности «Избранной рады»; «исход этого этапа, внешне похожий на триумфальную победу, по существу оказался серьезнейшим поражением» – о взятии Полоцка в 1563 году; «крах ливонской авантюры» – о русско-ливонском перемирии 1570 года. Ливонская война, на взгляд Хорошкевич, была не по силам русскому обществу, а потому продолжение войны вызвало проблемы с мобилизацией ресурсов. Инструментом мобилизации стала опричнина Ивана Грозного, то есть борьба за Ливонию косвенно способствовала установлению страшного деспотического террора против своих подданных.
Негативные оценки Ливонской войны получили развитие в недавней научно-популярной книге екатеринбургского историка Александра Шапрана «Ливонская война 1558–1583 годов» (2009). Он считает войну «главной политической ошибкой московского правительства», а ее проигрыш – показателем «полной политической несостоятельности Московского государства той эпохи». По мнению автора, война «…своим плачевным исходом, мягко говоря, не приумножила славы Отечества… любая оправдательная трактовка причин Ливонской войны отдает неприкрытым цинизмом». Иван Грозный – один из «самых жалких и ничтожных правителей русского государства». Война оказала большое негативное влияние на развитие России, «одна из величайших военных авантюр мировой истории полностью провалилась».