Первое противостояние России и Европы. Ливонская война Ивана Грозного - стр. 18

Необратимые изменения страшно пугали немцев, привыкших быть хозяевами в регионе. Суть перемен заключалась в том, что торговля переместилась из старых ганзейских центров – Риги и Ревеля – в пограничные Пернов, Дерпт и особенно Нарву. Если раньше русские имели дело только с посредниками, что было выгодно ливонцам и куда менее выгодно русским, то теперь Пернов, Дерпт, Нарва и другие ливонские города открыли для русских возможность прямой торговли. В результате русские купцы буквально хлынули в Ливонию, начали торговать непосредственно на ливонских рынках, заниматься мелкой контрабандой и перепродажей товаров, в крупных городах формируются «русские концы» – заселенные русскими ремесленниками и торговцами районы с православными церквями.

Рост русского населения в Ливонии вызвал страх – а вдруг вслед за купцами придут воины? В конце XV – начале XVI века между Россией и Ливонией возник ряд военных конфликтов, которые в отличие от предыдущих лет протекали с особой жестокостью. Историк Марина Бессуднова приводит перевод сообщения из ливонской хроники – «Прекрасной истории», в которой описывается приграничная обстановка в 1498 году: «Вопреки перемирию для несчастных христиан начались бесчисленные разбои. Поджоги, убийства и другие злодеяния; среди прочего некоторых мужчин они нагими привязывали к деревьям и без всякой жалости выпускали на них множество стрел; а их мужские органы либо перетягивали нитками и шнурами, либо отрезали и затыкали в рот; некоторым мужчинам и женщинам они отрезали носы, губы, уши и груди, отрубали руки, а в раны вкладывали издевательские пасквили и в таком виде колючими прутьями и плетьми гнали в сторону ливонцев; другим вспарывали животы, вытаскивали внутренности и, чтобы повеселиться, прикрепляли один их конец к дереву, заставляя несчастных бежать так долго, пока они вытягиваются».

Данный рассказ, несомненно, носит апокрифический характер – трудно себе представить московских детей боярских, на немецком языке сочиняющих «оскорбительные пасквили». Большинство из них не умели писать не то что по-немецки – по-русски. Несмотря на явные преувеличения русской кровожадности в «Прекрасной хронике», пограничные конфликты имели место, и страх перед «русской угрозой» в Ливонии нарастал.

Спекуляции на «русской угрозе» стали любимым аргументом ливонских политиков. Они обвиняли друг друга в «продаже Ливонии московитам» (и иной раз успешно – из‐за обвинения в дружбе с Россией в 1526 году был арестован епископ Бланкенфельд). Под предлогом борьбы с Москвой Ливония не платила имперские налоги (деньги были нужны для обороны!) или, напротив, вымогала субсидии. Переписка сановников содержит примеры, когда деньги, полученные на борьбу с «русской угрозой», пускались «налево».

Пока в Ливонии пугали друг друга войной с русскими, она чуть было не началась.

Какие-то не совсем ясные для нас события происходили в Прибалтике в начале 1550‐х годов. В 1550 году истек срок предыдущего русско-ливонского перемирия, заключенного в 1535 году, и стороны должны были перезаключить мирный договор. Но вместо пятнадцати лет оно было заключено всего на один год, который Россия дала ливонцам «на исправленье» от их грехов. Обвинения прозвучали для ордена как гром среди ясного неба.