Первое открытие - стр. 41
Едва экипаж переехал границу Пруссии и по сторонам дороги, обсаженной деревьями, стали видны немецкие домики с черепичными крышами, как Карла охватили воспоминания. Он рос в Германии. Он с отвращением вспоминал свое учение в Петербурге в Морском корпусе, куда Екатерина II определила его и где, страшась моря, он с ужасом думал о предстоящих плаваниях. Лезть на реи! На всю жизнь запомнил он, как однажды за нерасторопность и трусость был послан на салинг. Какой ужас – стоять на маленькой площадке, спиной к качающейся мачте, и не видеть ничего, кроме моря!
Он не любил моря. Только в комнатах, в залах и в каретах он чувствовал себя как рыба в воде. Стараясь освободиться от морской службы, от ужасов моря и от своих грубых товарищей по корпусу, Нессельроде проявил редкую изворотливость. Он нашел заступников среди немцев, служивших при царском дворе.
Павел спросил молодого Нессельроде:
– Любите ли вы морскую службу?
– Я ее не знаю, – с изящным поклоном ответил юный Нессельроде.
– С берлинским воспитанием иначе и быть не может, – строго сказал Павел, но тут же определил его ко двору флигель-адъютантом.
С тех пор Нессельроде не любовался морскими пейзажами. Его привлекали богатые дома, дворцы, залы, приемы, драгоценные вещи, награды, должности, изящные манеры. Небо существовало для него лишь как довод в споре, изысканные обороты речи доставляли наслаждения больше, чем виды природы, а цветы он любил лишь как средство для смягчения женских сердец.
И вот Карл ехал послом России в Штутгарт. Он испытывал гордость потому, что в свои юные годы исполняет такое важное поручение.
Обласканный Вюртембергским герцогом, который знал его отца, Карл, отлично выполнив поручение, отвесив все поклоны и сказав все изысканные фразы, приехал гостить к своему старику во Франкфурт.
Он рассказал о восторженном приеме, оказанном ему в Штутгарте.
Отец и сын расположились на террасе, увитой плющом. Старик Нессельроде сидел в кресле. Его ноги были укутаны пледом. Вдали, над лесом, виднелись одинокая черная колокольня кирки и черный и крутой скат ее крыши.
Отец лечился во Франкфурте. Последние годы лечение было его единственным занятием. Он жил в Германии как русский подданный, хотя и не знал по-русски.
– Герцог Вюртембергский, – рассказывал Карл, – принял меня, как родного.
– Иначе и быть не могло, – ответил старик. – В свое время я оказывал ему услуги. Так тебе хорошо в России живется? Ты теперь важная персона.
– Только мне не нравится неучтивость и грубость русских. Если бы при дворе не было немцев, жизнь была бы невыносимой. Я так по Германии соскучился!
Отец пристально посмотрел на сына.
– Что ты хочешь этим сказать?
Карл был окрылен успехом у герцога.
– Мне кажется, я мог бы служить в Европе, – сказал он.
Старик нахмурился.
– Это легкомыслие! – ответил он. – Ты не поддавайся таким настроениям. Я служил за свою жизнь пяти государствам, Фридрих Великий любил меня, как родного, – старик всхлипнул и приложил платок к глазам, – но в Европе служба непостоянна. Когда у Фридриха Великого иссякла казна, я должен был, при всей моей к нему привязанности, искать службы в другой стране. Я ему был предан со всем моим благородством. Только его плохие денежные обстоятельства заставили меня расстаться с ним. А как я его любил! Он мне всегда говорил, что я похож на француза. Французы ему нравились… – Старик упрямо уверял сына в своей любви к Фридриху, так как в Европе были слухи, будто бы Нессельроде в свое время дезертировал от него.