Первобытные - стр. 6
Горбун слишком долго глядит на меня, и я начинаю дрожать под его взглядом, как под северным ветром. И глаза наши касаются друг друга так, как нагие ладони.
Игрушка: Трехлапая Жаба в объятиях Змеи
– Почему ты замолчала, Лисица?
– Теперь пой ты, Горбун.
– А если мое горло замерзло, и я никогда больше не смогу петь?
– Ты сам знаешь, что сможешь. Не пускай копья мимо цели.
Звезды и снег осыпались в тлеющий костер. Глаза Горбуна разгорались все сильнее, он поднял вверх два растопыренных пальца:
– Запомни, Анеле. Это Марс и Венера. Так их потом назовут.
– Откуда ты знаешь, Горбун, что будет потом?..
Его молчание обволокло меня огненным сполохом.
Повторяя устремление его взгляда, я уставилась в сердцевину красного костра. Уголья шевелились жуками. И в шевелении головней я узрела, дрожа, чуждый рисунок. Сложились угли в знаки, неведомые мне.
– Это песня моя, Анеле. Так ее потом запишут. Но ты склони ко мне не ухо – сердце. Слушай!
Я спрятала голову в колени, и волны снеговой ознобной дрожи катили и катили по спине безостановочно, печальными валами, и я казалась себе малой веткой – в ладони огня, малым огнем – в ладони зимы, белой ладонью зимы – в объятии ночи.
Песня Горбуна о любви