Первая оборона Севастополя 1854–1855 гг. «Русская Троя» - стр. 34
Наступил перелом боя; одному храброму трудно бороться против десятерых. Перекрестные выстрелы нескольких тысяч штуцеров и французской батареи поражали спереди, сбоку и прочищали ряды владимирцев, потерявших в одно мгновение многие сотни храбрых. Лишившись почти всех своих офицеров и не видя близкой помощи, горсть храбрых отступила к укреплению. По пятам за ними двинулись англичане, надеясь на легкую победу. Владимирцы употребляли последние усилия, ряды их редели; начальники пали или смертью храбрых или отнесены тяжело раненными. Остатки храброго полка из-за укрепления открыли такой убийственный огонь, что многочисленный неприятель принужден был остановиться. Был один миг, когда колонны англичан, вдесятеро сильнейшие, казалось, не смели атаковать горсти храбрых. Они остановились в недоумении и молча раздумывали, что бы предпринять. Прошло несколько мгновений, как бы похожих на продолжительный вздох перед последним напором. За этим мгновением, за этим кратковременным вздохом последовал залп всего английского фронта. Владимирцы отвечали тем же, и посыпались с обеих сторон новые и частые выстрелы. Французская батарея действовала продольно по укреплению, за которым скрылись храбрецы, и дорого заплатили владимирцы за те десять-двадцать минут, в продолжение которых они пытались удержать натиск более чем целой дивизии англичан. Владимирцы не считали павших за родину, не считали и оставшихся в живых, они сильны были не числом, а духом. Полк не дрогнул даже и тогда, когда полковой, батальонные и ротные командиры были перебиты. Последние вздохи героев были тяжелы для неприятеля; дорого покупал он каждый шаг земли русской, за которой богатыри – сыны ее – стояли грудью до тех пор, пока справа и слева не появились свежие неприятельские войска. Дать себя окружить и потом быть расстрелянным многочисленным неприятелем было бы крайне неблагоразумно; поэтому генерал Квицинский, бывший все время с полком, приказал владимирцам отступить. «Едва генерал, – пишет Енишерлов, – успел отдать это последнее приказание, как три штуцерные пули повергли его с лошади. Подняв раненного в бок, руку и ногу начальника, владимирцы стали отходить от укрепления, отстреливаясь». Горсть храбрых отступила, оставив на месте сражения 47 офицеров и 1260 человек нижних чинов. Имея в своих рядах только одного штаб-офицера и девять обер-офицеров, владимирцы могли насчитать в каждом из своих батальонов оставшимися в строю не более как 200 человек рядовых. Неприятель не преследовал остатки храброго полка и медленно стал подыматься в гору, как бы утомленный геройским сопротивлением этой горсти богатырей России. Под прикрытием Углицкого полка отступали остатки полков Владимирского и великого князя Михаила Николаевича, провожаемые выстрелами неприятельских батарей. Как только полки вышли из-под выстрелов, неприятель прекратил огонь.
В 7 часов пополудни кончилось сражение; войска наши потянулись к реке Каче, оставив на Альме убитыми и ранеными 4 генералов, 23 штаб-офицеров, 170 обер-офицеров и 5511 человек нижних чинов. Поле битвы было покрыто ранеными и умирающими, которые посреди стонов просили кто лекаря, кто хоть немного воды, чтобы обмыть раны и утолить жажду.
Повсюду видны были обломки оружия, изорванные на части тела и кучки людей и лошадей, плавающих в крови. Все поле сражения изборождено было ядрами, и не было на нем ни одного места, где бы глаз не увидел искалеченного трупа своего или неприятельского. Счастлив был тот, кто не узнавал в убитых брата, родственника или друга. Сотни хищных птиц, привлеченные запахом трупов, слетались отовсюду, и пронзительные крики их мешались со стоном раненых.