Первая невеста чернокнижника - стр. 20
– Хозяин? – вкрадчивым голосом вымолвил слуга и протянул руку, намекая, что чернокнижнику следовало отдать кошель.
Прислужник обладал нюхом на деньги острее, чем у охотничьего пса на подстреленных уток. Безошибочно узнавал об авансах и отбирал все до последней медяшки. Иногда казалось, лучше бы колдун брал натурой. Хотя натура мэрского секретаря могла пойти разве что на корм демоническим псам или самому камердинеру, выполняющему в жизни Макса роль сварливой тещи.
– Раз вы вернулись, то пора вспомнить об обязанностях главы рода, – мягко намекнул Хинч, что золотые придется отдать.
– Я последний в роду Кернов, – напомнил Макс.
– Поэтому ответственности на вас гораздо больше. Я не говорю о наследниках, несчастным детям все равно достанется разоренная сокровищница и только треть замка, но о насущных проблемах стоит подумать. Погреб требует пополнения. Нам следует купить еду, мыльную пасту, свечи, бумагу, чернила…
– Послушай, Мельхом, знаю, приятель, что мы очень плохо начали, – зазвучал приятный женский голос, и Хинч заткнулся от изумления. – Давай мириться? Я буду хорошей девочкой, только верни в кухню кран с водой.
Девица из иномирья, призванная паршивцем Эвертом вместо космической силы, говорила во дворе, буквально под кабинетом чернокнижника. Обстоятельство вызывало некоторое недоумение, ведь прежде отсюда открывался вид на холмы и вековой погибший дуб.
Макстен подошел к окну и осторожно выглянул из-за занавески. Замок обмельчал настолько, что теперь вместо душевного пейзажа была видна каменная стена. Алина стояла возле круглого колодца с потемневшим от времени деревянным «журавлем» и склонялась в темную глубину. Скромная рубашка задралась, представив мужскому взору аппетитную попу и длинные стройные ноги, туго обтянутые мужскими панталонами. В этих самых панталонах она выглядела отлично, и Макс промолчал об ошибке в гардеробе, не пожелав отказаться от замечательного зрелища.
– Ладно, поняла, ты не хочешь возвращать водопровод, но хоть ведро дай поднять? – говорила Алина в колодец, а эхо усиливало голос.
– А она весьма милая, – тихо проговорил Эверт, разглядывая женские бедра.
– Находишь? – с иронией оглянулся через плечо чернокнижник к мигом смутившемуся ученику.
Алина выпрямилась, попыталась допрыгнуть до края «журавля», чтобы поднять ведро с водой, но сноровки не хватало. Она помедлила, почесала лоб, словно пытаясь выудить какую-нибудь идею, а потом возвела руки к небу и заорала дурным голосом:
– Я свободен, словно птица в небесах!1
– Что она делает? – без преувеличений опешил маг.
– Кажется, поет, – осторожно подсказал Эверт.
– Я свободен!..
– Она поет пленному демону о свободе? – озадачился Макс, но тут Алина махнула правой рукой, левой. – И еще она танцует.
– Хозяин, боюсь, это моя вина, – принялся каяться Хинч. – Она спросила, как подружиться с замком…
– Я забыл, что значит страх!..
Неожиданно из колодца в небо вырвался гейзер ледяной воды, как пушечное ядро выскочило деревянное ведро. С визгом недоделанная комедиантка прикрыла голову и отбежала на несколько шагов. Когда гнев Мельхома утих, то она обтерла лицо, подошла к колодцу и пнула камни носком сапога:
– Плохой демон! Я тебе песни пою, а ты меня водой поливаешь?!
Из колодца вырвалась тонкая струйка и ударила в девчонку. Она задохнулась, расставила руки. С одежды и волос стекало.