Первая любовь - стр. 14
– Рассказывайте, Дегтярев, как вы воспитываете своих подчиненных! – рыкнул Хач.
Азы службы я уже усвоил. Пялясь ему в глаза, громко выпалил:
– Виноват, товарищ подполковник!
Это смягчило его. Но фуражку он еще не надел.
– Распустили личный состав! К девкам со службы торопитесь!
– Так точно! – выкрикнул я.
Хач надел фуражку, и мне полегчало.
– Садитесь в мою машину и за Гапоненко! Найти и привезти! Сорок минут сроку!
Я вспомнил, что утром Гапоненко подходил ко мне и просился в увольнение. «Не жениться ли?» – ехидно спросил я. И, конечно же, отказал.
– Спасибо, товарищ лейтенант, – проговорил он с кривой усмешкой…
Искать Гапоненко я отправился в Лугинки. Там, на ферме, как сообщил старшина, работала его симпатия. Подъехал сначала к клубу, но на дверях висел амбарный замок. Какая-то пара шарахнулась от автомобильных фар. Мы остановились, и я крикнул в их сторону:
– Гапоненко!
– Вали отсюда, пока в глаз не получил! – совсем даже невежливо откликнулся чей-то бас.
И я «повалил» на ферму. Но и там застал лишь бабку. Отпущенный командиром срок истекал, и мне ничего не осталось, как возвратиться в полк.
Гапоненко уже стоял перед подполковником. Сам объявился через дыру в заборе и, похоже, виноватым себя не чувствовал.
– Десять суток ареста! – объявил Хач. – А вам, лейтенант, выговор в приказе «за слабую воспитательную работу с подчиненными».
Старшина посочувствовал мне:
– Не переживай, лейтенант. Если бы Гапоненко не привел себя в нетрезвое состояние, может, и обошлось бы. А выговор, как репей на штанах. Снял – и нету! Привыкай…
«Зеленая мыльница!»
Примерно через неделю Хач появился в нашей казарме еще до подъема, когда там были только старшины. Приказал офицеров не вызывать, а личному составу сыграть тревогу. Солдаты с полной выкладкой выстроились на плацу. Хач дал сержантам команду на пятикилометровый марш-бросок, а сам вернулся в казарму и устроил шмон.
Это были последние часы Серегиной безвестности. Еще не зная о проверке, мы прибыли в полк и сразу же попали на разбор полетов.
– Лейтенант Толчин! – вызвал подполковник.
Сергей вскочил с места и замер.
– Посмотрите на него! – сказал Хач, и мы уставились на Сергея, ожидая ОВ. – Молод? Да! Проходит период командирского становления? Да!
Тревога в воздухе сгустилась. Сергей был взведен, как курок. Хач сделал паузу и объявил:
– Мал золотник, но дорог!.. Обобщить опыт с зеленой мыльницей!
Сергей облегченно выдохнул воздух и отчеканил:
– Слушаюсь!..
Все объяснялось просто. Дня за четыре до этого бойцам выдали положенные им три рубля, таким было в ту пору солдатское жалованье. Сергей дал команду сержанту изъять половину и приобрести на эти деньги одинаковые сапожные щетки, мыло и зеленые мыльницы.
– Почему зеленые? – спросил я его вечером, когда мы топали по темному полю.
– Солдатский цвет, – ответил он.
– Вот и догадайся, где найдешь, а где потеряешь.
– Помнишь, Ленька, как Хач встретил нас?.. «Солдат все должен делать по стандарту, и в единообразии видеть смысл красоты!» – передразнил он очень похоже подполковника. – Вот я и устроил единообразие.
– Химик ты.
– Ага, – согласился он. – А то ли еще будет!
Все-таки нахалом был Серега. Всегда хотел быть на виду. И не скрывал этого. Говорил, что надо иметь задел на будущее.
Но ведь и по-другому было! Я всегда помнил тот случай в училище, когда он вытащил меня из дерьма. Как на сцене выступил, хоть и пошел против старшины Кузнецкого. А ведь тоже напоказ: глядите, какой я честный.