Первая люболь - стр. 8
Я затянула шарф потуже и, задержав взгляд на своем бледном лице, покинула школу. Несколько секунд стояла посреди двора, обдумывая, каким путем быстрее добраться домой. С неприветливого неба сыпались холодные рассыпчатые хлопья. Съежившись, я мечтала заварить чай с шиповником, утопив трудности сегодняшнего дня в кружке с ароматной заваркой.
Льдисто-голубые глаза Воинова отпечатались в сознании, расшевелив болючий пучок нервов. Мысли о дерзком хулигане поднимали целые народные восстания в моей душе, но даже если бы можно было отмотать время назад, я бы ничего не изменила.
Мой отец – майор полиции, погибший при попытке остановить преступника, посмертно награжден орденом Мужества. Уже как пять лет мы с мамой и братом бережем эту награду, словно настоящее сокровище, восхищаясь героическим поступком отца.
Почему-то те, кто говорит, что время лечит, не прикладывают бланк с рецептом выздоровления.
После его смерти наша жизнь пошла под откос. Фирма, в которой мама работала менеджером, обанкротилась. На пособие для членов семьи погибшего сотрудника полиции можно было прожить несколько лет вообще ничего не делая, но мама решила рискнуть, вложив полученные средства в ресторанный бизнес.
Первое время дела в ее уютном ресторанчике шли в гору. На бизнес-ланчи к нам приезжали люди высоких чинов из районной администрации, а потом на соседней улице открылось кафе модной столичной сети.
Целый год упорной борьбы за каждого посетителя закончился несколькими кредитами и испорченными нервами. Чтобы закрыть долги, пришлось съехать из просторной трешки в квартиру попроще и снова встать на биржу труда.
Папа всегда говорил: «Над вами тушат пожар, значит, стоит устроить пенную вечеринку!» Вот мы и барахтались в этой пене по самые уши.
Поглощенная упадническими мыслями, я не заметила, как приблизилась к дому. Бросив беглый взгляд на киоск с лучшим чертановским кофе, я испытала досаду, что не могу купить еще один стакан – непозволительная роскошь в нашей ситуации.
Мама тянула на себе двух несовершеннолетних подростков: мне недавно исполнилось семнадцать, братишке – пятнадцать. Правда, Лешка решил еще пару дней повалять дурака дома, сославшись на больное горло.
– Малая, ты что, меня преследуешь? – Кто-то схватил меня сзади, рывком потянув в сторону, но так же резко отпустил.
От шока и ужаса ноги подкосились, рюкзак съехал с плеч, и я рухнула на холодную промерзшую землю.
– Что тебе надо? Мало сегодня людей унизил? Самоутверждаешься за счет тех, кто слабее и не может дать тебе сдачи? – Варежки натянулись на сжатых кулаках.
Гуляя бесцеремонным взглядом по моему дрожащему телу, хулиган растянул губы в зловещей полуулыбке.
– А ты совсем страх потеряла! – Воинов пнул снег мне в лицо.
Задержав дыхание от удивления, я ощутила прикосновение острых ледяных кристаллов к нежной коже. Отец часто рассказывал, что чувствовал к преступникам особый токсичный сорт презрения, заставляющий пар из ушей валить, а зубы клацать от злости.
Нечто подобное я испытывала к долговязому хулигану без шапки и в летней обуви. Душу наполнила жгучая, ядерная ненависть, и меня охватил озноб.
– Я тебя не боюсь! – выкрикнула я в сердцах.
– А должна, – прохрипел Воинов, еще раз подняв кроссовкой снежную пургу. – Должна бояться, малая! Меня все в Чертаново боятся. И ты будешь ходить по стойке смирно, никуда не денешься.