Первая Империя. Книга 1. Том 2. Наследник короны Российской Империи - стр. 13

Я с достоинством выдержал её взгляд, глаза опустила она – пойдемте, капитан Васильева – за мной!

И вот мы в медбоксе, за стеклом – Анахейия и сынок! Ребенок плачет почти – непрерывно – хочется ему есть?! За стеклом бокса застыли фактически почти члены императорской фамилии и охрана с медроботами обслуги…Команда старшему медроботу – открывай медбокс, быстро! – затем переходной гермоотсек с УФ обработкой – только потом – внутрь!

И вот, передо мной усталая, изможденная Анахейия – Здравствуй, милый, познакомься – твой сын! Как его назовем?

– Блин, даже не знаю, не думал пока!? – и тут на ум пришла мысль, ведь в старину детей высоких особ называли по имени святого – искин, чей сегодня день, по календарю руссов? – ответ тут же – день святого Михаила – архангела, заступника всех верущих – стража жизни!

– Вот тебе и имя! Сего дня я, Император Русской звездной империи, лорд – чародей Нааха и президент УНИИ славянских государств Земли, тезоименую сего отпрыска имперской четы в честь святого архистратига Михаила – защитника всех верующих и стража жизни! – я перевел дух – да будет так в веках! – пафос речи зашкаливал настолько, что люди, волею судеб оказавшиеся в этом месте, непроизвольно осеняли себя крестным знаменем или складывали ладошки (аллах у акбар! – аллах милостив!), а мой гарем склонил головы в знак признания этого факта….

Что самое интересное, в момент самого конца при произнесении этой тронной речи, растерянно заморгал свет и послышался гулкий удар бубна, да такой мощный, что люди и роботы закрутили головами, пытаясь увидеть источник звука и только я и моя жена понимали, что это значит?! А это значит, что мой сын стал избранником судьбы и ему доведется делать такие дела, рядом с которыми мои – просто детская шалость, и при этой мысли, глядя на мою королеву, я вдруг почувствовал на себе взгляд Томы, он был полон мольбы – давай скорей же, глупенький мой, его же надо кормить! – я рыкнул, дернув латной перчаткой в сторону выхода – все вон! – и люди и роботы кроме главного робомеда, кинулись на выход.

– Дайте проход к ребенку… – поначалу Анахейия инстинктивно потянулась к ребенку, но я опередил её, взял Мишку на руки, мой детеныш сначала пискнул, а потом посмотрел на меня таким взглядом, что меня продрал мороз вдоль хребта – да, он бессмертный! – и я благоговейно поцеловал его ручку, которую он доверительно протянул ко мне – кто тут у нас – дядька, о! Он знакомый, ба! Да это – папка! – и он рассмеялся!

Его звонкий смех как горошек брызнул по всем стеклам, по мамину лицу, по мне! У моего гарема глаза стали как блюдца – они тупо никогда не видели этого святого процесса воочию… бабешки прилипли лицами к стеклу..

А сзади Тома, аккуратно беря малыша на руки, запела, заворковала одной ей ведомый старинный русский мотив, чувствую позвоночником очень древний мотив, который успокоил, даже сказал бы я – заворожил, младенца и он правый большой пальчик ладошки сунул в ротик, и зачмокал, словно показывая, что хватит издеваться, надо кушать!

И тут случилось чудо – у Томы пришло молоко, когда это случилось, она судорожно охнула – ой, мамочки, что это? – когда она попыталась изловчиться и достать правую грудь – из её соска, при нажатии, вдруг брызнула струйка мутной жидкости – молозиво, так что я суеверно перекрестился, а она, вдруг словно засветилась божественным, мягким светом изнутри.