Перстень Рыболова - стр. 8
Огонь с треском взметнулся, лизнув верх камелька. Арвельд вздрогнул.
– Ревень, – произнес он, наклонившись к старику. – Кто это такой? Как выглядел?
– Бог миловал, ни разу не видал, – усмехнулся старик. – Да и кто знает – есть ли он на самом деле…
– Хорошо, не видел, так ведь слышал! Может, что еще припомнишь? Асфеллоты – колдуны не из последних, не могут они верить в то, чего нет и никогда не было!
Ревень смотрел на него выцветшими старческими глазами и все медлил с ответом.
– Зря вы разговор этот завели, сударь, – тихо сказал наконец рыбак, – да еще на ночь глядя. Пустой он. Старые восточные поверья – как корни тамошних кедров: узловатые, темные и крепкие. И никто не знает, из какой глуби они растут.
…К ночи Арвельд вышел на берег. После натопленной, пропахшей рыбой избушки море остро дохнуло ему в лицо прохладой и солью. Светился над Горой месяц, окутанный радужным сиянием. Глухо рокотал прибой да взлаивали в поселке собаки. Самая обычная была ночь, только все тревожнее становилось у Арвельда на сердце, будто кто чужой ходил за ним и выжидал.
В мокром песке под ногами тускло блеснуло. Мальчик нагнулся и подобрал мелкую серебряную монету.
Странная какая монетка: гладкая, без всяких знаков подданства. Арвельд потер ее, счищая песок, перевернул и увидел, что это не монета, а медальон: на другой стороне извивалась змейка из темно-зеленого камня. Цепочка потерялась, зато ушко в порядке. «Как раз шнурок пролезет», – мелькнуло у мальчика. Арвельд был не охотник до вещей, которые выбрасывает прибой, – много ли удачи приносят дары погибших кораблей? – но медальон вдруг почувствовал своим, точно для него здесь и положили.
Вернувшись в хибарку, Арвельд пробрался на лежанку и вытащил из кармана находку, чтобы разглядеть получше.
Угли догорали, затухая. Внезапно огонь вспыхнул в последний раз, и по змейке пробежал яркий зеленый сполох. Она словно моргнула. От неожиданности Сгарди чуть не выронил медальон, но в следующий миг змейка снова была мутно-зеленой, непрозрачной, и больше не подавала признаков жизни. «Показалось», – Арвельд сжал медальон.
– Чего разглядываешь? – спросил мореход.
– А… вот, нашел, – Сгарди нащупал в кармане ракушку, завалявшуюся еще с прошлого лета, и показал Флойбеку. Тот фыркнул.
– Находка завидная, – пробормотал он, засыпая. – Теперь ты у нас богач, Сгарди…
Арвельд покраснел. Зачем он солгал? У них никогда не было тайн друг от друга. Никаких. «А с чего я должен оправдываться?» – буркнул он про себя и убрал медальон.
Сгарди не видел, как змейка начала разгораться. Снова полыхнул огненный сполох, потом еще один… Цвет от мутно-зеленого изменился до ярко-изумрудного, камень словно ожил. Засыпая, Арвельд почувствовал, что карман нагрелся, но не придал этому никакого значения…
…И привиделся ему в ту ночь странный сон.
Снилось, будто брел он по краю обрыва, а у самых ног курился туман. Сизая дымка плыла, отделяясь от земли, из нее выступали не то скалы, не то башни, и скоро стало видно, что внизу, как в огромной чаше, лежал город.
Был он огромен: волны тумана уходили вдаль, впадая в серое море, и вершины затопленных башен поднимались даже из пасмурных вод. Шпили обугленными иглами вспарывали призрачную хмарь. На горизонте, где море смыкалось с небом, посверкивали зарницы, только грома слышно не было.