Перст указующий - стр. 27
Глава пятая
Когда мы завершили опыт, Лоуэр осведомился, не хочу ли я отобедать с некоторыми его друзьями, знакомство с которыми, по его мнению, могло оказаться мне полезным. Это было очень любезно с его стороны, и казалось, что близость к Бойлю, сопряженная с опытом, привела его в хорошее расположение духа. Однако я подозревал, что в его характере есть и другая сторона, темная, постоянно воюющая с его природным благородством. На краткое мгновение, пока я излагал Бойлю свои мысли, я ощутил в манере Лоуэра какую-то тревогу, хотя она так и осталась скрытой. И еще я заметил, что он не излагал свои теории и не пояснял свои мысли. Их он хранил при себе.
Я не принял этого к сердцу. Бойль был наиболее видным среди немногих джентльменов с положением, которых Лоуэр числил среди своих знакомых и которые могли поспособствовать ему в устройстве его будущего, и, естественно, он опасался, как бы они не отдали свое покровительство другому. Но я успокоился в уверенности, что не представляю для него никакой угрозы, и пришел к выводу, что вряд ли навлеку на себя его вражду. Быть может, мне следовало бы отнестись с большей внимательностью к его тревогам, ибо порождались они его характером, а не обстоятельствами.
Мое положение дозволяло мне держаться непринужденно среди людей самых разных сословий; я восхищался мистером Бойлем, был у него в долгу, но в остальном считал себя равным ему. Лоуэр не был способен чувствовать так; хотя все мы – граждане Республики познания, он в присутствии именитых часто держался настороженно, полагая себя ниже по происхождению, которое, хотя и было вполне почтенным, не одарило его ни богатством, ни полезными связями. Кроме того, ему не хватало талантов придворного, и в более поздние годы он так и не занял видного положения в Королевском Обществе, тогда как люди с куда меньшими заслугами присвоили там все важные посты. Это не могло не язвить человека с его честолюбием и гордостью, но по большей части его внутренние борения были скрыты от посторонних глаз, и я знаю, что, пока я оставался в Оксфорде, он помогал мне настолько, насколько позволяла его натура. Это был человек, который легко проникался симпатией, но затем попадал во власть страха, что его дружбой злоупотребят и извлекут из нее выгоду люди не столь доверчивые, как он. А то обстоятельство, что получить в Англии хорошо оплачиваемый пост столь трудно, лишь усилило эту черту его натуры. Я могу сказать это теперь, когда прошедшие годы смягчили мою обиду и научили меня лучшему пониманию. В то время я не был столь проницательным.
Однако именно его доброжелательность и восторженность стали причиной, что в тот же день я шел с ним по Главной улице в сторону замка.
– Я не хотел упоминать про это при Бойле, – сказал он доверительно, когда мы убыстрили шаг в прохладном воздухе близящегося вечера, – но у меня есть надежда вскоре получить труп. Бойль этого не одобряет.
Его слова меня удивили. Хотя некоторые старые врачи решительно против анатомирования, все еще грозящего большими неприятностями с церковниками, в Италии оно признано неотъемлемой частью занятий медициной. Неужели такой человек, как Бойль, имел возражения?
– Нет-нет, он не возражает против анатомирования, но ему кажется, что в увлечении я иногда поступаюсь своим достоинством. Возможно, он прав, но другого способа получить их нет, если не заручиться разрешением заранее.