Периферийные устройства - стр. 44

– Желтая ленточка?

– Какая-то механическая змея. Управляемая таким типа моноклем.

– Мы ему ее не фабили, – сказал Мейкон. – Списанная военная через eBay. Мы сделали только сервоинтерфейс и схему.

– Что там у нее на конце?

– Фиг его знает. Наше дело маленькое.

– Ты понимаешь, что он может серьезно влипнуть?

Мейкон кивнул.

– Ты же не будешь спорить, что Коннер – законченный придурок? – сказал он. – Со своим трайком и этой новой фигней.

– А еще таблетками и бухлом. Просто игрушки и трайк, может бы, и ничего.

Мейкон глянул на нее печально и сказал:

– Маленький манипулятор на конце, как у Эдварда, только с меньшей подвижностью.

– Мейкон, я видела, как ты фабил пушки.

Мейкон мотнул головой:

– Нет, Флинн. Для него – нет.

– Он мог добыть где-нибудь еще.

– В этом городе плюнь – попадешь в сфабленную пушку. Добыть – не проблема. Пойми: если я посылаю Коннера лесом, его драндулет ломается, В. А. починить не может, ему становится еще хреновей. Если не посылаю и мы лечим его драндулет, Коннер улыбается и просит у меня то, чего ему нельзя. Такая вот ерунда.

– Может, Бертон подкинет ему работу.

– Вы хорошие, Флинн. Ты и твой брат. – Он улыбнулся. – Точно не хочешь наггетсов?

– Я пойду. Спасибо за техподдержку. – Она встала. – Пока, Эдвард.

Сиреневая маска кивнула:

– Пока, Флинн.

Она вышла из магазина и отстегнула велосипед.

Над парковкой висел аэростат, делая вид, будто просто рекламирует следующее поколение виз. Однако из-за плаката с увеличенным изображением глаза под серебристой паутинкой визы создавалось впечатление, будто стат за всеми следит, как оно, разумеется, и было на самом деле.

Недертон впервые попал в гостиную Зубова-деда. Она показалась ему одновременно мрачной и аляповатой, какой-то чужой в своей чересчур истовой английскости. Дерево – а оно тут преобладало – поблескивало болотного цвета эмалевой краской и позолотой. Мебель была темная и тяжелая, кресла – высокие, с такой же болотной обивкой.

Если бы Тлен не предупредила заранее, что инспектор Лоубир – первый представитель органов правопорядка, вступивший в дом Зубовых с момента приобретения, – женщина, Недертон затруднился бы сразу определить ее пол.

Равномерно розовые руки и лицо инспектора казались слегка раздутыми чем-то немного светлее крови; волосы, густые и белые, как сахарная глазурь, были коротко подстрижены сзади и по бокам, а спереди зачесаны вверх, так что получалась своего рода стоячая челка. Чересчур ярко-васильковые глаза смотрели внимательно и зорко. Костюм отличался той же гендерной неопределенностью, что и весь облик: Сэвил-роу либо Джермин-стрит, ни один стежок не проложен роботом или перифералью. Мужского кроя пиджак идеально сидел на широких плечах, между краем брючин и черными оксфордскими туфлями проглядывали узкие щиколотки в гладких черных носках.

– Исключительно любезно с вашей стороны, мистер Зубов, было встретиться со мной так скоро, – сказала инспектор из кресла, – а уж тем более пригласить меня к себе домой.

Она улыбнулась, показав зубы, в неидеальности которых читалась заоблачная цена. Недертон знал, что в ознаменование ее исторического визита по Ноттинг-Хиллу сейчас кружат два автомобиля с боевым контингентом семейных адвокатов. Сам он всячески избегал гиперфункционально старых людей – они, как на подбор, оказывались чрезвычайно сведущи и очень влиятельны. Правда, и встречались довольно редко – что и было их главным достоинством.