Периферийные устройства - стр. 38

– Лезет?

– Кувыркается. Лечу выше, теряю его из виду. На тридцать седьмом он меня обгоняет. На пятьдесят шестом получаю контроль над коптером. Жучков нет. Облетаю дом – ни папарацци, ни жучков. Тут окно разморозилось.

– Деполяризовалось.

– Так я и думала. Увидела вчерашнюю женщину. Вечеринка кончилась, другая мебель, женщина в пижаме. С ней кто-то еще, видно только, что она на него смотрит. Смеется. Облетела дом еще раз. Возвращаюсь, они у окна.

– Кто?

– Женщина. Рядом с ней мужчина. Лет тридцать – тридцать пять. Брюнет. Бородка. Расово – ни то ни се. Коричневый халат.

Выражение у нее изменилось. Она смотрела на Недертона, вернее, на его изображение в своем телефоне, но перед ее глазами был кто-то другой.

– Он стоял рядом, обняв ее за талию. Она не видела его лица. А он знал.

– Что?

– Что та штуковина ее убьет.

– Какая штуковина?

– Рюкзак. Там в стекле открылась дверь. И такие выползли вроде перила, на балконе. Вижу, сейчас эти двое выйдут и заметят коптер. Я вбок, типа захожу на облет, на углу зависаю. Иду вверх, до пятьдесят седьмого, и сразу назад.

– Почему?

– Из-за его лица. Нехорошо он смотрел. – Ее голос звучал ровно, очень серьезно. – Она была над ними, на фасаде пятьдесят седьмого. Штуковина. Замаскировалась под стену, та же форма, что панели, тот же цвет. Только они были мокрые, а она сухая. И вроде как дышала.

– Дышала?

– Сдувалась и раздувалась. Несильно.

– Ты была над ними?

– Они стояли на балконе, смотрели на реку. Я хотела щелкнуть кадр, но не сообразила как. Первый раз получилось само, с папарацци. Видимо, автоматом включается на близком расстоянии, только я не знала, чем управляю. Подлетела ближе, и тут штуковина что-то выплюнула. Мелкое и быстрое, не разглядеть. И сразу мне в камеру. Куснет – отлетит. Я отключила винты, упала на три этажа. Стабилизировалась. Кусачка исчезла. Я влево и резко вверх. Он стоял у нее за спиной. Взял ее руки, закрыл ей глаза. Поцеловал в ушко, блин, что-то шепнул. «Сюрприз». Зуб даю, он шепнул: «Сюрприз». Потом отступил на шаг, повернулся. Вижу, сейчас уйдет с балкона. И тут они полезли. Тучей. Он поднял голову. Он знал. Знал, что они тут будут.

Она глянула вниз, как будто на свои руки. Снова на него:

– Я нацелилась ему в башку. Не успела. Он упал на колени. А они залетели к ней в рот и начали ее жрать. Он вскочил, забежал в дом, дверь закрылась, окно стало серым. Думаю, она умерла от первого же укуса. Надеюсь.

– Ужасно, – сказала Тлен.

– Тсс, – прошипел Лев.

– Она опиралась на перила, – продолжала Флинн, – и они стали втягиваться. Она упала. Я за ней. Почти до низу. Они ее жрали на лету. Только тряпки остались.

– Эта та женщина? – спросил Недертон, поднимая матовую фотографию, распечатанную с Аэлитиного сайта.

Флинн глянула на нее из глубины семидесяти с чем-то лет, из прошлого, которое уже было не вполне их прошлым, и кивнула.

Она лежала на кровати в комнате с задернутыми занавесками и думала непонятно о чем. Мерзопакость в игровом городе, похожем на Лондон. Коннер с «тарантулом» на парковке перед «Джиммис». Бертон рассказывает про «Сольветру», про то, что его заказали. И что это из-за виденного ею в игре. И как они приезжают, а у дома – его ребята-ветераны.

И наконец, Уилф Недертон, похожий на дешевую рекламу безымянного продукта. Когда Флинн закончила разговор и вышла, брата рядом не было, так что она пошла к дому, гадая, почему, если это игра, Бертона хотят убить. За то, что он якобы видел убийство в игре? Когда Флинн задала этот вопрос Недертону, тот ответил, что не знает, точно так же как не знает, отчего не сохраняли видео, и знать не хочет, и ей советует не забивать голову. И в эту минуту он больше всего походил на живого человека из реала.