Перезагрузка - стр. 47
– А вы откуда, Яра? Вы ведь не местная.
– До войны я жила в Москве, – ответила она.
– А что там сейчас, в Москве?
– Там… на поверхности никто уже не живет, – Яра проглотила последний кусок бутерброда, – на поверхности там, как у нас в лесу – мутированные животные и растения, заросли. Радиация очень сильная. У нас здесь одну Бомбу взорвали, и то не в самом городе. И бомба чистая была. А Москву буквально уничтожили. Но население там есть. Все ушли жить в подземку. Там метро было очень большое, не знаю, в курсе ли ты.
– Метро – это подземные поезда.
– Точно. Там множество станций, на каждой теперь отдельный поселок, ходят друг к другу по туннелям. На поверхность почти никто не поднимается. В туннелях тоже, конечно, муты и чертовщина разная.
Она помолчала.
– Рассказывали, что в Москве на поверхности даже чуть ли не новая разумная раса завелась. Мутированные приматы, а может, и люди так изменились. Но разведчики, которые из метро поднялись, это дело увидели, и шарахнули по этой новой расе еще одной ракетой. Но скорее всего, это выдумки. Про мутов много фантазий бывает. На самом деле большинство мутантов нежизнеспособны, а те, что выживают – обычно просто уроды, не так уж сильно они от нас отличаются.
Я вспомнила, что Иволга тоже как-то про мутации рассказывала. Что это такое и почему. Я не все поняла. Но по-моему, Яра неправа – на самом деле муты очень жуткие бывают. Не только по слухам, но я и сама видела. Даже из растений – та же загребуха! Это вообще уму непостижимо. Или железный чертополох. Или крапивные деревья – впрочем, о крапиве вообще разговор отдельный. А животные? Сама я, правда, видела только гигантских крыс, про остальное мне рассказывали. Животных теперь мало, как и птиц.
– Ладно, вали работать, – Яра забрала у меня кружку, – надо еще полки на складе очистить, сегодня новая поставка у нас будет.
Я уже почти соскучилась по дому. Кара вышла мне навстречу, понюхала и завиляла хвостом. Я погладила собаку по большой лохматой башке. Вошла на первый этаж, и тут меня остановил истошный крик.
Вопила женщина, и похоже, опять Лизка из угловой. Я нашарила «Удав» на поясе. Стукнула в дверь ногой. Дверь у них хлипкая, деревянная. Лизка завопила еще громче, крик сгустился до хрипа, а потом оборвался. Елы, да что же там происходит? Я примерилась и ударила ногой в место, где стоял хлипкий засов. Дверь отлетела.
Лизка лежала на полу, под головой расплывалась лужа крови. Ее сожитель Вова – здоровенный мужик, раньше на Заводе работал, но вроде как уже несколько месяцев работу потерял, где-то доставал самогон и пил по-черному – стоял, пошатываясь, обеими руками сжимая рукоятку топора. Внутри у меня похолодело.
– Ты че, сука! – завопил пьяный, неуверенно поднимая орудие в мою сторону. Я выхватила «Удав».
– В сторону, гад!
– Да ты че тут делаешь! – Вова еще не осознал ситуацию. Какая-то баба пришла тут мешать ему жить! Я выстрелила в пол. Жаль патрона, но что делать? Звук выстрела отрезвил лизкиного сожителя. Он пробормотал что-то и пошатываясь, побрел в соседнее помещение. Здесь он всю нехитрую мебелишку – собранный им же из досок стол, старый комод – раскрошил топором. По всей комнате валялись обломки мебели. Я подошла к Лизке и сразу поняла, что все кончено. Попал-таки топором в затылок. Лизкино тело было основательно избито, одежда порвана.