Перезагрузка - стр. 9
Я часто пытался выведать этот секрет у своих обремененных семьями друзей. Они обычно отвечают, что все получилось как-то само собой и что «одно повлекло другое». А у меня почему-то ничто ничего не влечет. Во всяком случае ничего постоянного.
У некоторых счастливцев все как-то складывается само собой. Мне кажется, это примитивное объяснение. То же самое можно сказать и о нацистской Германии – так легли карты. Но у меня само собой ничего не получается. Может быть, другие просто ни о чем не задумываются? Живут как придется, и все. Не сравнивают себя ни с кем и не планируют, что в каком возрасте должно произойти.
Однажды я водил младшую дочку Маркуса в поликлинику. Этот визит просто открыл мне глаза! Там в точности знали и даже нарисовали на графиках, что должен уметь ребенок в три года и каких размеров ему следует быть. Хелми укладывалась в среднюю кривую.
Это было настоящим откровением. И в то же время разочарованием. Конечно, тут все дело в финансировании здравоохранения, но, по-моему, поликлиника перестает наблюдать за людьми на несколькодесятков лет раньше, чем следует. А как было бы просто – взглянул на график и знаешь, к чему стремиться.
Я бы с радостью ходил в поликлинику консультироваться о жизни.
«У вас пока нет детей и квартиры в собственности, но зато окружность головы укладывается в средние показатели. Люди развиваются с разной скоростью, не беспокойтесь об этом. Главное, что вы чувствуете себя бодро и хорошо справляетесь с повседневными делами».
«Сами, вы в свои сорок лет еще не испытываете признаков кризиса среднего возраста? Он проявляется в стремлении купить машину побольше, задумываться о смысле жизни и сравнивать себя с другими людьми».
Поступки детей объясняются возрастом, а плохое поведение связывают с переходными периодами. Такому как я, тридцатидевятилетнему, оправдываться нечем. Не придумали для нас переходного возраста, как для подростков, который объяснял бы, почему все летит к чертям.
Можно, разве что, пожаловаться на жизнь в Министерство труда и социального обеспечения или на радио позвонить. Но я для этого еще недостаточно стар. Судя по графикам в поликлинике, эта стадия наступает лишь годам к шестидесяти пяти.
Жаркий летний вечер. Отцу выпал красивый день для последнего путешествия. Хотя при жизни он никогда не любил жару. Мне кажется, я слышал его ворчание из-под крышки гроба. Снимаю пиджак и набрасываю его на плечо, хоть при этом открываются протертые места на рубашке.
Звоню Йенни уже в третий раз, но она не отвечает. Я у самого ее дома. И тут вижу Йенни, выходящую из подъезда. Машу ей, но она меня не замечает. И не слышит моего оклика, потому что перед домом грохочет мотоцикл. На нем восседает красивый молодой парень, который протягивает Йенни шлем и помогает забраться на сиденье. Йенни прижимается к его спине. Мотоцикл стремительно разгоняется и мгновенно исчезает за углом.
Нет, черт побери! Йенни была не готова пойти со мной на похороны, но зато сейчас у нее появилось время прокатиться на мотоцикле. Я, онемев, стою посреди улицы. После короткого замешательства крупными шагами направляюсь домой.
Ну вот и все. Разве и так не пора было завязывать? Если бы можно было задать этот вопрос в поликлинике для взрослых, то там сразу сказали бы, что желание запрыгивать на мотоциклы проходит у девочек к восемнадцати годам. Йенни тридцать шесть. В этом возрасте человек уже должен уметь говорить: «Мы очень разные, и нам лучше расстаться». И вообще, разве это не подростковое поведение – прежде чем кому-то отдаться, взгромоздиться на мотоцикл?