Переводчик - стр. 15
– Нечего так переживать. Пустяковая рана. Через месяц на протезе танцевать будешь! Дети есть? Семья есть?
– Есть, – прохрипел капитан. – Сын. Васька. Три годика.
Ножницами Игорь начал разрезать штаны, и кидать клочья одежды в сторону. Эльвира помогала ему, и через пару минут они оголили ноги Иванишина. Кожа поврежденной ноги была закопчена микроскопическими не сгоревшими до конца остатками тротила. Кроме того, практически вся поверхность ног была изрезана мелкими ранами и измазана кровью. Так же была повреждена мошонка. С первого взгляда было ясно, что детей у капитана больше никогда не будет…
– Приступим, – бодро, скорее для раненого, нежели для себя, сказал Игорь.
После введения обезболивающих, Игорь отсек омертвевшие части поврежденных тканей, перепилил выпирающую кость, и в конце долго очищал ткани от мелких осколков корпуса мины и въевшейся копоти. Все это время он старался поддерживать контакт с раненым и много рассказывал ему о прелестях жизни, дабы с самого начала своей инвалидности человек не утратил желания к дальнейшему существованию.
После операции Эльвира расплакалась как в первый день своего пребывания в Моздоке.
– Здоровые, красивые мужики! – причитала она. – Теперь обречены на жалкое существование! Да для чего же нужна эта проклятая война!?
– Сколько боли… сколько крови… – вторила ей Ира. – Зачем? Кому это все надо?
Они долго сидели и ревели на пару, и никто к ним не подходил.
Привезли трех десантников, подорвавшихся на мине МОН-50. Игорь прооперировал одного, вытащив из его тела двадцать восемь стальных шариков. Все шарики пришлись бойцу по задней части обеих ног, и от множественных ранений десантник потерял много крови и пребывал в тяжелом шоке. В момент операции он пришел вдруг в себя и полушепотом сказал:
– Они визжат.
– Кто визжит? – не понял Игорь.
– Шарики от мины, когда летят… – пояснил десантник и снова потерял сознание.
Закончив операцию, Игорь напился кофе с водкой, и присел на лавочку передохнуть. Эльвира присела рядом. Она держала себя в руках и слезы теперь не пускала. Однако по всему чувствовалось, что она хочет что-то сказать Игорю.
После десяти минут такого молчаливого сидения, Игорь не выдержал:
– Эльвира, не держи в душе…
– Игорь Васильевич, простите меня, но мне кажется, что я здесь не смогу больше работать. Я просто не могу смотреть, как война калечит наших мальчишек. Простите меня…
Эльвира потеряла над собой контроль и снова разревелась. Из палатки выглянула Ирина, но, увидев эту сцену, выходить не стала, и вернулась к операционному столу.
– Ты хочешь уехать домой? – прямо спросил Игорь.
– Да.
– Ты хочешь взвалить свою работу на кого-то другого? – жестко спросил Игорь, подсознательно понимая, что в настоящий момент нужно разговаривать с медсестрой только официальным тоном.
– Нет, – отозвалась через мгновение Эльвира.
– Эльвира, у меня на столе стоит бутылка водки. Иди и выпей сто грамм. Это приказ.
Медсестра кивнула и ушла в палатку персонала. Через минуту она вышла оттуда и пошла в операционную. Игорь понял, что, по крайней мере, еще на какое-то время смог вселить в свою медсестру хоть какую-то уверенность.
Вечером Игоря и Самвела вызвал начальник госпиталя.
Друзья в назначенный час вошли в скромный кабинет полковника медслужбы Ильясова. Алишер сразу предложил вошедшим выпить вина. Сели втроем за столик, и выпив пару стаканов, наконец, приготовились слушать полковника.