Перевертыш - стр. 6
У Костика был такой забавно-недоуменный вид, что я не смог удержаться от смеха. Спасибо тебе друг, за то, что на пару минут развеял мое коричневое настроение.
– Слушай, на тебя не угодишь! – выдавил я сквозь смех. – Смотрит – не нравится. Пропал – тоже не нравится. Чего ж тебе надобно, старче? Ты часом не перегрелся на солнышке? Дай лобик пощупаю…
Костик раздраженно отпихнул мою руку и посмотрел на часы.
– С тобой серьезно, а ты ржешь как конь педальный. Ладно, мне до хаты пора. У папунделя сегодня зарплата, обещался, наконец, скейт мне взять. Поведу его в ТЦ, выбирать. Опоздаю, опять продина́мит, упрется со своими корешками пиво жрать в «Карасик» и пропьет мой скейт.
Он свалил, а настроение мое вновь стало ухудшаться. Хорошо Костяну, пойдет сейчас с отцом выбирать скейт. Я бы тоже пошел, только нет у меня отца. Вернее, есть, конечно… где-то. Только он знать нас не хочет и за шестнадцать лет ни разу не объявился. Моряк, блин, дальнего плаванья.
* * *
Девчонка стояла возле кафе «Анаит». Это такое кафе армянской кухни и управлялось, соответственно, семьей армян. Я ее (девчонку, конечно, а не семью армян) приметил чуть ли не за квартал и стал на нее пялиться.
Дорога-то домой, я по ней ходил сто тысяч раз, наизусть знаю каждый камушек, каждый кустик и ничего интересного для меня тут нет, кроме этой девчонки. Вот и смотрел. Сперва, просто так, от нечего делать, но чем ближе подходил, тем больше убеждался, что она вполне себе симпотная. Блондинка, волосы длинные забраны на затылке в хвост, одета в линялые, порванные на коленках и на ляжках джинсы и голубую майку.
На майке белая надпись на неизвестном мне языке, что, неудивительно, из всех языков я владею только русским, и то со словарем. А английский у меня, на уровне того советского разведчика, который знал одну фразу: «Гив ми сикрет до́кумент плиз».
Когда я подошел совсем близко, то разглядел что, во-первых, на армянку она совсем не похожа, во-вторых, она еще красивей, чем я думал, и в-третьих, стоит не просто так, а держит в руках пачку рекламных проспектов, которые раздает редким на нашей улице прохожим. Мне она тоже лучезарно улыбнулась, от чего сладко заныло где-то внизу живота, и протянула яркую блестящую бумажку.
Глупо разулыбавшись в ответ, я бумажку взял и, с сожалением, прошел мимо. С огромным трудом сдерживая желание обернуться, проплелся с десяток шагов и все же не выдержал. Оглянувшись, обнаружил, что она, все также улыбаясь, смотрит на меня.
Я почувствовал, что краснею, аж пальцы на ногах поджались от неловкости. Чтоб как-то погасить смущение, уставился в выданную мне рекламную листовку, хотя обычно выбрасываю их в ближайшую урну.
Это была реклама того самого кафе «Анаит». Надпись вверху зазывала посетить кафе, соблазняя низкими ценами. Ниже располагались аппетитные изображение всяких чамчараков и бозбашей с этими самыми низкими ценами (которые были ни хрена не низкими), а в самом низу, абзац текста, набранного курсивом.
Бегло пробежав его взглядом, я понял, что ничего не понял, и вчитался. Странно, написано по-русски, а въехать не могу. Каждое предложение вроде понятно, но когда начинаешь читать следующее, смысл предыдущего ускользает словно мокрое мыло из рук.
Не знаю зачем, я попробовал читать вслух и даже успел прочесть пару предложений, когда перед глазами вдруг все поплыло, пошло волнами, потом погас свет, и я вырубился.