Перевал Волкова - стр. 13
Тут на соседний огород вышел Виталик, красивый молодой парень, на пять лет старше Витькиного сына. Высокий, ладный, крепкий, благодаря своей завидной внешности и отличным оценкам всё в том же сельскохозяйственном техникуме, Виталик попал служить в президентский полк, а вернувшись домой, легко устроился в райцентре в колонию-поселение охранником. По деревенским меркам Витальке повезло: и зарплата, и форма даровая, и ранняя пенсия.
– Здорово, Виталька! – окликнул парня Витька и пошёл к забору поздороваться с молодым соседом. С утра ходил Виктор едва переставляя ноги: тяжелый деревенский труд не прошёл для него даром. До пенсии ещё лет двадцать горбатиться, а уж замучила грыжа в пояснице.
– Здрасьте, дядь Вить!
Над штакетинами мужики крепко пожали друг другу руки. Разнообразные баррикады, стены, заборы и ограды постоянно присутствовали в жизни Виктора в том или ином виде. Он настолько к ним привык, что перестал замечать. Вот, к примеру, молодой сосед – тёзка почти: пусть имена разные, но в деревне-то равно обоих Витьками зовут. Однако старшему предстояло сидеть, а младшему – охранять.
Или вот – жена Тонька. Виктор по-прежнему её любил, а в сыне и дочери – души не чаял, но жил отделённый от своей семьи стеной двухквартирного барака. Такие построили в посёлке Цветково для колхозников ещё в советские годы. В одну квартиру, Тонькину, вход от дороги, во вторую, Витькину, от пруда. Тонькину половину они купили вместе еще в законном браке, а Витькина досталась ему уже после развода по наследству от умершего дядюшки-бобыля. Такая получилась несмешная шутка самой жизни: и развелись, да под одной крышей остались!
Развод у них был липовый: когда Витька пил, Тонька психанула и побежала ЗАГС, а потом подала на алименты. Виктор её не только не осуждал, но и по-житейски трезво обосновывал: пьянки не всякая баба терпеть будет, а уж его – характерная Тонька! – и подавно! Да и ребятишек кормить надо. Как только он закодировался и выходился, они снова стали жить как муж с женой, но решили обратно не расписываться, а то Витькину квартиру могли теперь за долги продать, а так – единственное жильё у него получается, так что приставы не заберут, пусть детям достанется.
Огород бывшие супруги никогда и не делили, потому что так удобнее. По весне Витька пахал его весь на мотоболоке: и для себя, и для Тоньки с детьми, обустраивал парники и теплицу. Вместе с сыном Саней летом помогал бывшей жене и дочери Нинке поливать: поносишь водички-то на капусту-водохлёбку, где уж тут бабам одним справиться! В свою очередь Тонька и Нина ухаживали за грядками, не разбирая, где чья. Нинка у входа в отцову квартиру даже клумбы разбила с космеей, виолами и ноготками. Из урожая выдавали Витьке часть овощами, а часть – «закрутками»: солёными огурцами, маринованными помидорами, консервированными салатами.
– Капусту-то заквасили, дядь Вить? – поинтересовался Виталька, окинув взглядом недавно опустевшие соседские капустные гряды.
«Ишь, заметил! Хозяйственный парень! Мне бы такого в зятья», – похвалил про себя Виктор, а вслух ответил:
– Позавчера ещё заквасили, весь день с бабами проколупался. Такая капуста в этом году ядрёная, у меня руки мять её устали. До того дожамкал! До сих пор болят. Да, кажись, лишку соли киданул.