Перерожденная в Аду - стр. 12

– Я так и думал, – довольный дедушка взял его за руку, разглядывая кольцо с торжествующим блеском в глазах.

– Это… Это же кольцо Саламона?! – я едва не подпрыгнула на месте. – Самого древнего мага в этом мире?!

– Именно, – дедушка самодовольно поднял подбородок. – И, как понимаешь, кольцо не признало бы недостойного.

Значит, он тщательно выбирал внука. Моя интуиция никогда меня не подводила.

– Рёма, попробуй призвать магию огня, – попросил дедушка, объяснив, как это сделать.

Братик сжал кулак, зажмурился…

И стоило ему разжать пальцы – как столб пламени взметнулся к потолку, опалив его до черноты.

Мне показалось, или у Нины чуть поднос из рук не выпал? Но вот одно ушко нервно начало подёргиваться.

– Отец… – матушка медленно выдохнула, а затем её лицо озарила гордая улыбка. – Я рада, что ты принял Лунну. И я… я приму Рёму.

По-видимому, она тоже поняла дедушку.

– Ура! У меня теперь есть братик! – я чуть не подпрыгнула от восторга. Это значит, меня меньше будут опекать. – Но… Вы точно не попадёте из-за нас в неприятности?

Дедушка подмигнул:

– Не переживай, внучка. Дедушка всё решит. Я же директор известной академии.

Я наконец расслабилась.

– Я подготовила Лунну ко всему, – матушка строго посмотрела на дедушку. – Но Рёме нужно за эти дни сильно подтянуться перед приёмом во дворце. И это – на тебе, отец.

– Ох… – дедушка с грохотом уронил голову на стол, будто сражённый невыносимой ношей будущих уроков.

Я тут же подсела к брату и ободряюще ткнула его в бок:

– Не переживай, я буду с тобой, – улыбнулась я.

Мы ещё долго разговаривали у дедушки, обсуждая, как будем представляться на балу. Договорились, что Рёма останется у него, а я – у матушки. После представления во дворце мы пойдём учиться в его академию.

Ура! Ура! Частичная свобода!

А ещё я узнала о Рёме кое-что важное. В том мире у него не было ни друзей, ни детства – только бесконечная работа. Тридцать лет жизни, прожитые в тихом отчаянии, в семье, которая видела в нём лишь инструмент.

Дедушка Сэбастэль оказался таким же ураганом, как и матушка – его энергия, смех и забота наполняли особняк теплом.

И впервые за долгое время я почувствовала: здесь – по-настоящему уютно.

Дни до приёма пролетели в бешеном вихре приготовлений – словно последние осенние листья, сорванные шквальным ветром, несущимся над увядающим садом. Мы метались между особняком и домом дедушки, как зачарованные мотыльки вокруг пламени, а наши шаги звенели по мраморным коридорам, отражаясь эхом от высоких потолков. Каждый час был наполнен бесконечной суетой: беготнёй с портнихами, спорами о деталях нарядов, бессонными ночами, когда тревога сжимала сердце стальными пальцами. А в груди трепетал дикий, необъяснимый страх перед предстоящим балом – будто рой бабочек, бьющихся о рёбра, пытаясь вырваться наружу.

Когда я объясняла Рёме местные обычаи, его лицо исказилось от изумления, будто он увидел нечто невозможное.

– Совершеннолетие в сто лет?! – вырвалось у него, и голос задрожал, словно он подавился косточкой.

Мой смех рассыпался по комнате серебристыми переливами, как хрустальные колокольчики, разбивающиеся о каменный пол.

– Не совсем так, – уточнила я, чувствуя, как жар разливается по щекам, словно раскалённый металл. – Создавать семью можно с восемнадцати, когда… ну, появляется влечение. К кому угодно – пол не важен. А совершеннолетие наступает, когда перестаёшь спрашивать разрешения. – Вздохнув, я добавила, чуть сжимая пальцы на складках платья: – Хотя нам с тобой, кажется, этого не видать даже через тысячу лет.