Переплет - стр. 8
– Живешь, значит, там? Ну и ну! – вежливо заметил он.
– Да-с, сэр. Миссис Гедж настояла, чтобы мы сняли этот дом в аренду. А я б и гроша за такой не дал! Меня от него прям тошнит. И это еще не все! Нет, не все!
– Нет?
– Нет, сэр. Знаешь что?
– Что?
– Когда она выложила мне это сегодня утром, меня прям перышком сшибить можно было. Ну догадайся вот что?
– А что?
– Ни в жизнь не скумекаешь!
– Так что, а?
– Представляешь, что она мне выложила сегодня утром?
– Да откуда, черт тебя дери, мне знать? – Вспышка раздражения сбила Слаттери с выбранного курса льстивости. – Ты что, воображаешь, я там под кроватью прятался?
– Она мне сказала, я должен стать американским послом.
Слаттери переваривал новость.
– М-дэ, не подарок…
– Я и сам знаю. Послы должны носить форму и атласные бриджи… это подумать!
– И треугольные шляпы.
– Что? Еще и шляпы?
– А то! Сам видел в новостях. И французишки эти всех послов обцеловывают.
До этих слов Гедж полагал, что вник во все изъяны предложенной роли, но теперь до него дошло, что последний, и самый ужаснейший, ускользнул от его внимания. С минуту он сидел как в параличе. Потом взорвался яростным потоком слов.
– Ну нет! Нет, и точка! Еще чего! Раздобуду маленький капиталец, чтоб было с чего сызнова начать, и подниму бунт. Да-с, сэр! Бунт, и точка. Я очень люблю свою жену, но это уж, знаете! «Слушай! – я скажу. – У меня хватает денег, чтоб начать сызнова, теперь я человек независимый, понятно? И я не намерен становиться никаким послом. Чем быстрее ты про это забудешь, тем лучше! Потому что все это – чушь собачья! И кстати, о Франции, – я скажу, – уезжаю из этой страны на следующем же пароходе. Возвращаюсь в Калифорнию. Прикипела к своей Франции, – я ей скажу, – так и торчи тут! Лично я возвращаюсь в Глендейл». Да-с, сэр!
Человеком Слаттери был не злым, но весьма практичным. Люди вроде него только и знают, что обескураживать мечтателей.
– А где, интересно, – перебил он, – ты достанешь этот свой капиталец?
В пылу возведения воздушных замков мелочь эту Гедж как-то упустил. Огонь в его глазах потух.
– А ты мне не сможешь одолжить? Совсем немножко?
Слаттери ответил, что нет, не может.
– Да мне больше десяти тысяч и не потребуется. Эх, мне б раздобыть только десять тысяч! Я б уж сумел вернуть что потерял!
На это Слаттери ответил, что, доведись ему увидеть десять тысяч зараз, он перецеловал бы все купюры по отдельности.
Бешеное возмущение против суровости судьбы охватило Геджа.
– Господи! Как несправедливо!
– Чего несправедливо-то?
– Ну, посуди сам! Знаешь что?
Слаттери горячо попросил нового приятеля перестать приставать к нему с таким вопросом.
– Нет, ну знаешь все-таки что? Когда я женился на миссис Гедж, я был человеком богатым.
– Это ты мне рассказывал.
– Да, но вот чего я тебе не рассказывал. Я ведь эту женщину бриллиантами осыпал! Ну не то чтобы осыпал… В общем, много ей все-таки подарил. Тысяч на шестьдесят, не меньше.
Сумма эта произвела впечатление. Шестьдесят кусков – очень даже недурная пожива.
– Представь, что бы эти шестьдесят штук значили для меня сейчас! Подумай, что бы я мог с ними сделать!
– Ну!
– Да уж… – От жалости к себе Геджа трясло. – Когда я вижу, как миссис Гедж щеголяет в этих бриллиантах, мне понятно, отчего становятся циниками.
Вся полнота этой фразы не сразу проникла в сознание Слаттери: рассеянно выдохнув еще раз «ну-у!», он отпил из стакана и вдруг подпрыгнул, словно ожегшись о горячее.