Перемирие - стр. 20
Ты знаешь, что делают с такими, как ты. И только ради свободы ненавидеть того, кого хочешь ненавидеть ты сам, твои мускулы продолжают терпеть невыносимую боль движения. Ради этого ты даже душу свою бессмертную готов положить на алтарь борьбы.
Ради этого ты ползёшь теперь вперёд, грызёшь зубами землю, ты отдаёшься процессу весь, целиком, без остатка. Ты боишься себе признаться в том, что за пределами этого чёрного круга осталась какая-то вселенная. Ты боишься сдаться на полпути.
Сверкающая тень над твоей головой мелькнула меж крон чёрных деревьев, ударила по барабанным перепонкам рокотом гневного сердцебиения, пронеслась и исчезла.
Теперь ты можешь встать. О, конденсатор отфильтровал ещё с полфляги воды. Невыразимая щедрость – два долгих глотка.
Вспомни, куда ты идёшь. Вспомни предательство собственной тени. Восстанови в памяти холёные ладони, вечно-смеющиеся глаза, все эти вечера, что мы проводили вместе. Ты думал, что один такой на этом свете.
Они обманули всех. Обвели вокруг пальца. Но у тебя нет той ненависти к их роду. Пусть всех скопом ненавидят те безумцы, что взрывают бомбы в торговых центрах и на площадях. Тех, кто их науськивал, находят и отправляют той же дорожкой. Подрывают однажды ночью вместе с очередным подпольным заводом. Находят свои же, люди.
Нет, ты не такой. Ты ненавидишь одного-единственного чужака, который был тебе другом. Пусть ему хватило совести не показываться на глаза с той давней поры. Пусть.
Это не мешает ненавидеть. Кто-то говорил, что разлука обостряет чувства. Да. Правда.
Невесомый, сержант Сель парил над горным хребтом. Было в этом полёте что-то… лишающее смысла само твоё существование. Как будто человек нежданно стал крылатой могучей машиной, что распахнула свои бездонные глаза над копошением этого мира. Значение имел лишь этот полёт – тонкая, невидимая глазу борьба между гравитацией и мощностью несущего генератора. Соскользни с этой грани – и ты увидишь всю прелесть настоящего, стремительного и неизбежного… не взлёта – падения.
Плоскость топографической карты изогнулась, прянула навстречу, вспучилась складками кряжей и перевалов, блеснула зеркалом ледников, оцарапала глаз острыми когтями скал. Где-то тут пытаешься спасти свою жизнь и ты сам. Стоит ли думать о собственной судьбе на фоне этого сказочного величия?
Сержант Сель резким движением отключил проектор от канала стратосферной разведкапсулы. Немного кружилась голова. Взгляд безучастно скользил по трёхмерным проекциям – ему нужен ориентир, показывающий реальный масштаб происходящего.
– Альфа-третий, немедленно снижайтесь, вас сейчас зацепят их радары.
– Бесполезно, сержант, мы должны дать им понять, что тут их ждёт тёплый приём, а о перегруппировке наших сил им уже сообщили. Быть может, Альянс просто отойдёт…
Сержант Сель прекрасно понимал, что не отойдёт. Как не отошли бы мы.
Плотной, выгнутой назад дугой звено «черепах» неслось вдоль горного хребта на запад. Инверсионным следом кружились облака сорванного с вершин снега, заворчал тревожный зуммер антирадарной защиты. Так выглядит весь фронт, замерший в ожидании столкновения двух военных машин. Сколько глаз смотрят сейчас с обеих сторон, пытаясь предугадать планы врага? Отсюда не понять.
А вот и противник. Боевой строй их машин напоминает скорее клин – хищное жало, направленное прямо тебе в сердце. Не жало – жерло. Сгусток едва сдерживаемого пламени, уже пробующего тебя на вкус. Ха, вам не испугать закалённого в тренировках солдата, привыкшего к опасности… что замерла у тебя под ложечкой.