Переход - стр. 3
И наконец вижу что-то, кроме рожи: сутулую спину под серым поношенным пальто, плешивый рыжеватый воротник, хилые, бесцветные прядки над волосатыми, поломанными ушами, сухую, в пятнах, лысину и мохнатые пальцы с мутно-коричневыми ногтями.
На бамбуковой дощечке перед ним разводы васаби, остатки имбиря и лужица соевого соуса. В лужице утоплен… таракан. Он еще слабо перебирает ножками. Рядом оставлены палочки – сгрызенными на треть. У другого края дощечки – курительная трубка с изжеванным мундштуком и…
Внезапно Слава загораживает все. Кровь уже не идет. Он наклоняется и чмокает счастливую Лизу в губы. Тварь.
Отстраняюсь, заглядываю за спины. За столом, конечно же, никого. Рожа уже на ногах – по колено в пыльных рыжевато-коричневых ботфортах. Каблуки делают его вдруг выше всего вокруг. Ступая на носочках, крадется к Славе и Лизе. То есть, это я знаю, что крадется, потому что всей рожей подмигивает мне.
Слава похотливо облизывает губы – разбить бы их! – пожирает Лизу взглядом. А Рожа за спиной кивает на его затылок. Никто не видит. Я – вижу. И замираю. Молчу. Что тот хочет сделать? Хочет ли?
Волоски на руках встают. А он ли хочет? В горле резко сухо.
Когтистые пальцы распахивают пальто: нечто под ним, взметнув полами как крыльями, готово поглотить Славу. На миг его лицо моргает багровым месивом с белесыми шариками глаз. Они видят меня, и в них ужас. А мне классно. Хохочу. Едва не вслух. Но вдруг холодею: в голове звучат по-чужому знакомые слова: «Я жду у черноты под сердцем…» Что?
А затем еще знакомое:
– У вас все в порядке?
Это подоспела Сауле.
– Да, спасибо, – с улыбкой отвечает Лиза, прижимаясь к Славе. Прячет окровавленные салфетки в карман.
Не знаю, что это было. Может, глупость. А может, что-то во мне… поселилось. Может, проснулось. И волной жара поползло. Сейчас его уже нет. От этого легче. Но и как-то безумно – намного больше. Ведь реальные люди не исчезают в одно мгновение. А значит, я схожу с ума. Или… Или, что?
– Будете что-нибудь заказывать? – с восточной вежливостью интересуется Сауле. Цепляюсь за ее голос, вместе с ним возвращаются и прочие понятные, надежные звуки.
– У нас мясного много: фирменный плов, сочный шашлык, ароматная курица «Кунг-пао», – продолжает, заманивая, она.
Слава отпускает Лизу, глазеет, непривычно молчаливый. Слюньки-то потекли, да?
– Аппетитно, – выговаривает все-таки.
– Бери-бери, – киваю улыбкой. И снова холодок по спине: я словно киваю не Славе, а тому.
– Шагай уже! Чё встали?! – не выдерживает упитанный бородач в очереди.
– Ладно, Слав, пошли в «Мак». Идем, – утягивает его Лиза. Торопливо.
– А суши? Ты же хотела суши, – бормочет он, следуя за ней.
Я жду у черноты под сердцем…
Это строчка из песни «Он пришел с хвостом» панк-группы «Zorды». Этот «хвостатый» сингл их главный хит, самый популярный, почти народный. Правда – жестокая и горькая – такой единственный. Zorды – группа одного хита. Мауз, вокалист и гитарист в ней – мой отец. Гастролирующий дорогами безвестности, отчаяния и похмельного тремора.
Никогда не исполнял эту песню. И никогда не знал – почему. Злился, боялся, не считал себя достойным? Любой вариант годится для успокоения. Однако сейчас, доигрывая в переходе последние аккорды, добивая их, прислушиваюсь, пытая себя камертоном. И, кажется, вся тайна в том, что я – да скажи уже! – виню эту песню, я обижен. Он пришел с хвостом и забрал отца. И не отдает. И теперь я не уверен даже, хочу ли возвращения.