Передача лампы - стр. 20
Это была передвижная, странствующая коммуна: пару дней здесь, пару дней в другом месте.
Будда сказал: «Я не могу сказать тебе „нет“; ты никогда ни о чем не просил».
Махакашьяп всю свою жизнь оставался с Гаутамой Буддой. Когда Гаутама Будда умер, он начал говорить. Когда его спросили почему, он ответил: «Теперь я должен создавать ту же атмосферу для тех, кто не изведал вкуса ученичества. У меня не было намерения становиться мастером, но судьба не позволила мне им не стать. Я хотел умереть прежде, чем Гаутама Будда, чтобы мне не нужно было нести эту ношу». Он стал одним из великих мастеров – того же уровня, что и Гаутама Будда, – и он выпустил не одно поколение великих учеников и великих мастеров.
Я рассказывал о дзен: Махакашьяп был первым (не Гаутама Будда), кто положил начало процессу, кульминацией которого явилось дзен. Именно его ученик, Бодхидхарма, принес эту весть в Китай. И, возможно, Гаутама Будда согласился бы не со всем, что составляет дзен, потому что настоящий мастер дзен и его основатель – это Махакашьяп, который тотально отличался от Гаутамы Будды: менее серьезный, с чувством юмора, абсолютно лишенный самолюбования.
Человек, который в конечном итоге сыграл решающую роль, был Бодхидхарма; он вышел из пятого поколения учеников Махакашьяпа. Он был исполнен решимости придать дзен особый характер, которым тот обладает и поныне.
Бодхидхарма пошел даже дальше, чем Махакашьяп. У него отличное чувство юмора, он очень открытый, не ведающий правил и норм поведения, очень скромный и невинный, не имеющий философского образования, говорящий очень просто. Но простые слова в устах такого человека, как Бодхидхарма, приобретают такую свежесть, такую значимость – намного большую, чем может иметь какой бы то ни было философский язык.
Философские слова неопределенные, невыразительные, громоздкие – много шума из ничего. Бодхидхарма говорит телеграфически точно: если хватит десяти слов, он не употребит одиннадцать.
Никто не мог и предположить, что этот малый источник, возникший в таком молчаливом человеке, как Махакашьяп, станет одной из самых благородных и совершенных форм духовности. У Махакашьяпа есть такое качество, как смиренность: он был таким смиренным, что отбросил даже саму мысль о просветлении, о достижении истины. Конечно, он практиковал в присутствии своего мастера: он готов отказаться от всего – включая поиск истины. Если Гаутама Будда окажется в аду, он тоже хотел бы попасть в ад; ему неинтересно оказаться в раю.
Это странное явление, о котором на Западе не имеют понятия. Там есть учащиеся, там даже знают слово «ученик», но там никогда не достигали всей глубины этого экзистенциального переживания. В английском слово «ученик» происходит от того же корня, что и «дисциплина», и исконное значение слова «ученик» – «способность услышать».
Все слышат, но не так, как ученик. Все слышат, поскольку у всех есть уши. Но ученик слышит не только ушами, но и всем своим существом, всем сердцем. Слушая, он не задумывается – правда это или нет. Это путь слушателя. Ученик просто пьет это знание, впитывает, позволяет ему проникнуть в каждую клеточку своего существа.
Кульминация ученичества – это посвященность. Когда ученик хорошо подготовлен, он переходит на новую ступень, которая означает посвященность. Теперь он не чувствует разграничения между собой и мастером. Теперь тела два, но душа одна. Теперь он даже слышит то, что не было произнесено, он понимает то, что не было обозначено. Он начинает чувствовать вибрацию самого существа мастера. Посвященность абсолютно неведома Западу.