Перед вызовами времени. Циклы модернизации и кризисы в Аргентине - стр. 12

. Благодаря всему этому в первой четверти XX в. Аргентина являлась одной из самых открытых и либеральных общественных систем в мире. Схожей точки зрения придерживается и экономист Роберто Качаноски. Он пишет: «Либеральная философия нашего Основного закона была одним из главных инструментов того впечатляющего роста, который Аргентина продемонстрировала в период 1880– 1930-х годов. Руководствуясь силой закона, правительство превратилось в гаранта соблюдения прав личности и высвободило творческие силы граждан, которые могли заниматься любым видом предпринимательской деятельности»^>28.

В то же время аргентинская агроэкспортная модель имела свои слабые стороны. Как отмечал Хорхе Тодеска (он занимал посты заместителя министра экономики и вице-президента Банка провинции Буэнос-Айрес), производственная система начала XX в. «покоилась на глиняных ногах»^>29. О чем шла речь? Прежде всего о структуре земельной собственности – основе экономического богатства. Слишком большая часть угодий находилась в руках сравнительно узкой группы крупнейших латифундистов, которые сдавали земельные участки в наем непосредственным работникам – арендаторам. Возможности последних наращивать производительность труда были ограниченными по двум главным причинам. Во-первых, не являясь собственниками земли, арендаторы не могли ее заложить и получить кредит для развития производства. Во-вторых, по той же причине (отсутствие прав собственности) арендаторы опасались вкладывать свои средства, если таковые имелись, в приобретение более совершенных орудий труда, удобрений и т. д., что ощутимо замедляло технический прогресс в аграрном секторе Аргентины по сравнению, например, с Австралией, США и Канадой.

В нарождавшемся научном сообществе^>30 и в продвинутой части политического класса отчетливо понималась настоятельная необходимость диверсификации экономики и развития национальной индустрии. Еще в 1906 г. Карлос Пеллегрини (президент страны в 1890–1892 гг. и основатель Банка аргентинской нации (БАН) – местного аналога Национального банка) писал, что «современное государство не должно основываться исключительно на животноводстве и производстве зерновых. Не может быть великой страна, которая не является промышленной державой. Аргентинской Республике следует стремиться к тому, чтобы не служить только огромной фермой для Европы»^>31.

Процесс индустриализации Аргентины в его исторической ретроспективе до настоящего времени остается объектом научных и политических дискуссий. С одной стороны, по сравнению с соседними латиноамериканскими государствами страна добилась значительно более весомых результатов в промышленном и научно-техническом отношении, развитии хозяйственной инфраструктуры. Так, число промышленных предприятий в период 1895–1914 гг. выросло более чем вдвое: с 23 до 49 тыс., параллельно сложилась развитая банковская система, протяженность железных дорог возросла с 732 км в 1870 г. до 33 510 км в 1914 г.^>32 Но с другой – все усилия в этом направлении не приводили к сколько-нибудь заметному сокращению исторически сложившегося научно-технического и технологического отставания от передовых индустриальных держав, на которые Буэнос-Айрес стремился «равняться». Оценивая состояние промышленности накануне Первой мировой войны, экономист Адольфо Дорфман отмечал, что «и в 1913 г. индустрия Аргентины все еще оставалась на элементарном уровне, подобном тому, который наблюдался в 1895 г., и тащилась на буксире у аграрного сектора»